Неточные совпадения
— Из этой штуки можно сделать много различных вещей.
Художник вырежет из нее
и черта
и ангела. А, как видите, почтенное полено это уже загнило, лежа здесь. Но его еще можно сжечь в печи. Гниение — бесполезно
и постыдно, горение дает некоторое количество тепла. Понятна аллегория? Я — за то, чтоб одарить жизнь теплом
и светом, чтоб раскалить ее.
Блестела золотая парча, как ржаное поле в июльский вечер на закате солнца; полосы глазета напоминали о голубоватом снеге лунных ночей зимы, разноцветные материи — осеннюю расцветку лесов; поэтические сравнения эти явились у Клима после того, как он побывал в отделе живописи, где «объясняющий господин», лобастый, длинноволосый
и тощий, с развинченным телом, восторженно рассказывая публике о пейзаже Нестерова, Левитана, назвал Русь парчовой, ситцевой
и наконец — «чудесно вышитой по бархату земному шелками разноцветными рукою величайшего из
художников — божьей рукой».
И, как с портрета, написанного искусным
художником, глаза эти следили за Климом неуклонно, с какой бы точки он ни смотрел на древний, оживший портрет.
Забавно было наблюдать колебание ее симпатии между madame Рекамье
и madame Ролан, портреты той
и другой поочередно являлись на самом видном месте среди портретов других знаменитостей,
и по тому, которая из двух француженок выступала на первый план, Самгин безошибочно определял, как настроена Варвара:
и если на видном месте являлась Рекамье, он говорил, что искусство — забава пресыщенных,
художники — шуты буржуазии, а когда Рекамье сменяла madame Ролан, доказывал, что Бодлер революционнее Некрасова
и рассказы Мопассана обнажают ложь
и ужасы буржуазного общества убедительнее политических статей.
Вошла Лидия, одетая в необыкновенный халатик оранжевого цвета, подпоясанный зеленым кушаком. Волосы у нее были влажные, но от этого шапка их не стала меньше. Смуглое лицо ярко разгорелось, в зубах дымилась папироса, она рядом с Алиной напоминала слишком яркую картинку не очень искусного
художника. Морщась от дыма, она взяла чашку чая, вылила чай в полоскательницу
и сказала...
Несколько секунд посмотрев на него смущающим взглядом мышиных глаз, он пересел на диван
и снова стал присматриваться, как
художник к натуре, с которой он хочет писать портрет.
— Даже
художники — Левитан, Нестеров — пишут ее не такой яркой
и цветистой, как она есть.
Чтоб избежать встречи с Поярковым, который снова согнулся
и смотрел в пол, Самгин тоже осторожно вышел в переднюю, на крыльцо. Дьякон стоял на той стороне улицы, прижавшись плечом к столбу фонаря, читая какую-то бумажку, подняв ее к огню; ладонью другой руки он прикрывал глаза. На голове его была необыкновенная фуражка, Самгин вспомнил, что в таких
художники изображали чиновников Гоголя.
— Ленин — не торопится, — сказал Кутузов. — Он просто утверждает необходимость воспитания из рабочих, из интеллигентов мастеров
и художников революции.
Художник — он такой длинный, весь из костей, желтый, с черненькими глазками
и очень грубый — говорит: «Вот правда о том, как мир обезображен человеком.
—
И потом еще картина: сверху простерты две узловатые руки зеленого цвета с красными ногтями, на одной — шесть пальцев, на другой — семь. Внизу пред ними, на коленях, маленький человечек снял с плеч своих огромную, больше его тела, двуличную голову
и тонкими, длинными ручками подает ее этим тринадцати пальцам.
Художник объяснил, что картина названа: «В руки твои предаю дух мой». А руки принадлежат дьяволу, имя ему Разум,
и это он убил бога.
«Это — свойство
художника, — подумал он, приподняв воротник пальто, засунул руки глубоко в карманы
и пошел тише. —
Художники, наверное, думают так в своих поисках наиболее характерного в главном. А возможно, что это — своеобразное выражение чувства самозащиты от разрушительных ударов бессмыслицы».
«Весьма вероятно, что если б не это — я был бы литератором. Я много
и отлично вижу. Но — плохо формирую, у меня мало слов. Кто это сказал: «Дикари
и художники мыслят образами»? Вот бы написать этих стариков…»
Самгин, поправив очки, взглянул на него; такие афоризмы в устах Безбедова возбуждали сомнения в глупости этого человека
и усиливали неприязнь к нему. Новости Безбедова он слушал механически, как шум ветра, о них не думалось, как не думается о картинах одного
и того же
художника, когда их много
и они утомляют однообразием красок, техники. Он отметил, что анекдотические новости эти не вызывают желания оценить их смысл. Это было несколько странно, но он тотчас нашел объяснение...
— Сочинил — Савва Мамонтов, миллионер, железные дороги строил,
художников подкармливал, оперетки писал. Есть такие французы? Нет таких французов. Не может быть, — добавил он сердито. — Это только у нас бывает. У нас, брат Всеволод, каждый рядится… несоответственно своему званию.
И — силам. Все ходят в чужих шляпах.
И не потому, что чужая — красивее, а… черт знает почему! Вдруг — революционер, а — почему? — Он подошел к столу, взял бутылку
и, наливая вино, пробормотал...
— Донат Ястребов,
художник, бывший преподаватель рисования, а теперь — бездельник, рантье, но не стыжусь! — весело сказал племянник; он казался немногим моложе тетки, в руке его была толстая
и, видимо, тяжелая палка с резиновой нашлепкой на конце, но ходил он легко.
— Ну, это — слишком! — возразила Марина, прикрыв глаза. — Она — сентиментальная старая дева, очень несчастная, влюблена в меня, а он — ничтожество, лентяй.
И враль — выдумал, что он
художник, учитель
и богат, а был таксатором, уволен за взятки, судился. Картинки он малюет, это верно.
Достоевского он читал понемногу, с некоторым усилием над собой,
и находил, что этот оригинальнейший
художник унижает людей наиболее осведомленно, доказательно
и мудро.
Произвол
художника разорвал, разъединил знакомое существующее на части
и комически дерзко связал эти части в невозможное, уродливое.
Самгин постоял пред картиной минуты три
и вдруг почувствовал, что она внушает желание повторить работу
художника, — снова разбить его фигуры на части
и снова соединить их, но уже так, как захотел бы он, Самгин.
Он сел в кресло
и, рассматривая работу, которая как будто не определялась понятием живописи, долго пытался догадаться: что думал
художник Босх, создавая из разрозненных кусков реального этот фантастический мир?
«Большинство людей — только части целого, как на картинах Иеронима Босха. Обломки мира, разрушенного фантазией
художника», — подумал Самгин
и вздохнул, чувствуя, что нашел нечто, чем объяснялось его отношение к людям. Затем он поискал: где его симпатии?
И — усмехнулся, когда нашел...
— Отличный
и правдивейший
художник, — сказал Самгин
и услышал, что сказано это тоном неуместно строгим
и вышло смешно. Он взглянул на Попова, но инженер внимательно выбирал сигару, а Бердников, поправив галстук, одобрительно сунул голову вперед, — видимо, это была его манера кланяться.
— Нет, бывало
и весело.
Художник был славный человечек, теперь он уже — в знаменитых. А писатель — дрянцо, самолюбивый, завистливый. Он тоже — известность. Пишет сладенькие рассказики про скучных людей, про людей, которые веруют в бога. Притворяется, что
и сам тоже верует.
— Все находят, что старше. Так
и должно быть. На семнадцатом году у меня уже был ребенок.
И я много работала. Отец ребенка —
художник, теперь — говорят — почти знаменитый, он за границей где-то, а тогда мы питались чаем
и хлебом. Первая моя любовь — самая голодная.