Сестры Сомовы жили у Варавки, под надзором Тани Куликовой: сам Варавка уехал в Петербург хлопотать о железной дороге, а оттуда должен был поехать за границу хоронить жену. Почти каждый вечер Клим подымался наверх и всегда заставал там брата, играющего с девочками. Устав играть, девочки
усаживались на диван и требовали, чтоб Дмитрий рассказал им что-нибудь.
— Да, — поторопилась ответить Варвара,
усаживаясь на диван с ногами и оправляя платье. — Ты, конечно, говоришь всегда умно, интересно, но — как будто переводишь с иностранного.
Феодулия Ивановна попросила садиться, сказавши тоже: «Прошу!» — и сделав движение головою, подобно актрисам, представляющим королев. Затем она
уселась на диване, накрылась своим мериносовым платком и уже не двигнула более ни глазом, ни бровью.
— Здравствуйте, вот спасибо, что приехали, — начала она, как только
уселась на диван рядом с Лидией. — Ну, что Верочка? Вы ее видели? Как же она переносит свое положение?
— Ты бы, Верочка, сходила в кладовую, — проговорила она,
усаживаясь на диван. — Там есть в банке варенье… Да скажи по пути Досифеюшке, чтобы нам подали самоварчик.
С давнего времени это был первый случай, когда Лопухов не знал, что ему делать. Нудить жалко, испортишь все веселое свиданье неловким концом. Он осторожно встал, пошел по комнате, не попадется ли книга. Книга попалась — «Chronique de L'Oeil de Boeuf» — вещь, перед которою «Фоблаз» вял; он
уселся на диван в другом конце комнаты, стал читать и через четверть часа сам заснул от скуки.
Неточные совпадения
Порфирий Петрович, как только услышал, что гость имеет до него «дельце», тотчас же попросил его сесть
на диван, сам
уселся на другом конце и уставился в гостя, в немедленном ожидании изложения дела, с тем усиленным и уж слишком серьезным вниманием, которое даже тяготит и смущает с первого раза, особенно по незнакомству, и особенно если то, что вы излагаете, по собственному вашему мнению, далеко не в пропорции с таким необыкновенно важным, оказываемым вам вниманием.
— Вижу, вижу; ну так как же мы теперь себя чувствуем, а? — обратился Зосимов к Раскольникову, пристально в него вглядываясь и
усаживаясь к нему
на диван, в ногах, где тотчас же и развалился по возможности.
Петр Петрович воротился
на диван,
уселся напротив Сони, внимательно посмотрел
на нее и вдруг принял чрезвычайно солидный, даже несколько строгий вид: «Дескать, ты-то сама чего не подумай, сударыня». Соня смутилась окончательно.
Там,
на большом круглом столе, дымилась уха. Обломов сел
на свое место, один
на диване, около него, справа
на стуле, Агафья Матвеевна, налево,
на маленьком детском стуле с задвижкой,
усаживался какой-то ребенок лет трех. Подле него садилась Маша, уже девочка лет тринадцати, потом Ваня и, наконец, в этот день и Алексеев сидел напротив Обломова.
— Твоя мать — совершенная противоположность иным нашим газетам, у которых что ново, то и хорошо, — хотел было сострить Версилов поигривее и подружелюбнее; но у него как-то не вышло, и он только пуще испугал маму, которая, разумеется, ничего не поняла в сравнении ее с газетами и озиралась с недоумением. В эту минуту вошла Татьяна Павловна и, объявив, что уж отобедала,
уселась подле мамы
на диване.