Неточные совпадения
Клим шел во флигель тогда, когда он узнавал или
видел, что туда пошла Лидия. Это значило, что там будет и Макаров. Но, наблюдая за девушкой, он убеждался, что ее притягивает еще что-то, кроме Макарова. Сидя где-нибудь
в углу, она куталась, несмотря на дымную духоту,
в оранжевый платок и смотрела на людей, крепко сжав губы, строгим взглядом темных глаз. Климу казалось, что
в этом взгляде да и вообще во всем поведении Лидии явилось нечто новое, почти смешное, какая-то деланная вдовья серьезность и
печаль.
Однообразно помахивая ватной ручкой, похожая на уродливо сшитую из тряпок куклу, старая женщина из Олонецкого края сказывала о том, как мать богатыря Добрыни прощалась с ним, отправляя его
в поле, на богатырские подвиги. Самгин
видел эту дородную мать, слышал ее твердые слова, за которыми все-таки слышно было и страх и
печаль,
видел широкоплечего Добрыню: стоит на коленях и держит меч на вытянутых руках, глядя покорными глазами
в лицо матери.
Гнев и
печаль, вера и гордость посменно звучат
в его словах, знакомых Климу с детства, а преобладает
в них чувство любви к людям;
в искренности этого чувства Клим не смел, не мог сомневаться, когда
видел это удивительно живое лицо, освещаемое изнутри огнем веры.
Неточные совпадения
Может быть, отлетая к миру лучшему, ее прекрасная душа с грустью оглянулась на тот,
в котором она оставляла нас; она
увидела мою
печаль, сжалилась над нею и на крыльях любви, с небесною улыбкою сожаления, спустилась на землю, чтобы утешить и благословить меня.
Населилось воображение мальчика странными призраками; боязнь и тоска засели надолго, может быть навсегда,
в душу. Он печально озирается вокруг и все
видит в жизни вред, беду, все мечтает о той волшебной стороне, где нет зла, хлопот,
печалей, где живет Милитриса Кирбитьевна, где так хорошо кормят и одевают даром…
Он иногда даже заставлял их улыбаться. Но он напрасно старался изгнать совсем
печаль, тучей севшую на них обеих и на весь дом. Он и сам печалился,
видя, что ни уважение его, ни нежность бабушки — не могли возвратить бедной Вере прежней бодрости, гордости, уверенности
в себе, сил ума и воли.
Мы были свои — но он с
печалью видел, что и мы ни одной капли горечи не убавили
в чаше, которую судьба поднесла ему.
Не знаю, имел ли автор
в виду каламбур, которым звучало последнее восклицание, но только оно накинуло на всю пьесу дымку какой-то особой
печали, сквозь которую я
вижу ее и теперь… Прошлое родины моей матери, когда-то блестящее, шумное, обаятельное, уходит навсегда, гремя и сверкая последними отблесками славы.