Неточные совпадения
Он отвез жену за границу, Бориса отправил
в Москву,
в замечательное училище, где учился Туробоев, а за Лидией откуда-то приехала большеглазая старуха с седыми усами и
увезла девочку
в Крым, лечиться виноградом.
Из окна своей комнаты он видел: Варавка, ожесточенно встряхивая бородою,
увел Игоря за руку на улицу, затем вернулся вместе с маленьким, сухоньким отцом Игоря, лысым,
в серой тужурке и серых брюках с красными лампасами.
Подозрительно было искусно сделанное матерью оживление, с которым она приняла Макарова; так она встречала только людей неприятных, но почему-либо нужных ей. Когда Варавка
увел Лютова
в кабинет к себе, Клим стал наблюдать за нею. Играя лорнетом, мило улыбаясь, она сидела на кушетке, Макаров на мягком пуфе против нее.
— Мать
увезла его
в Германию, женила там на немке, дочери какого-то профессора, а теперь он
в санатории для нервнобольных. Отец у него был алкоголик.
— А я
в то утро, как
увели вас, взяла корзинку, будто на базар иду, а сама к Семену Васильичу, к Алексею Семенычу, так и так, — говорю. Они
в той же день Танечку отправили
в Кострому, узнать — Варя-то цела ли?
— По Арбатской площади шел прилично одетый человек и, подходя к стае голубей, споткнулся, упал; голуби разлетелись, подбежали люди, положили упавшего
в пролетку извозчика; полицейский
увез его, все разошлись, и снова прилетели голуби. Я видела это и подумала, что он вывихнул ногу, а на другой день читаю
в газете: скоропостижно скончался.
Любаша вдруг выскочила из кресла, шагнула и, взмахнув руками, точно бросаясь
в воду, повалилась; если б Самгин не успел поддержать ее, она бы с размаха ударилась о́ пол лицом. Варвара и Татьяна взяли ее под руки и
увели.
Когда Клим, с ножом
в руке, подошел вплоть к ней, он увидал
в сумраке, что широко открытые глаза ее налиты страхом и блестят фосфорически, точно глаза кошки. Он, тоже до испуга удивленный ею, бросил нож, обнял ее,
увел в столовую, и там все объяснилось очень просто: Варвара плохо спала, поздно встала, выкупавшись, прилегла на кушетке
в ванной, задремала, и ей приснилось что-то страшное.
На станции ее знали, дородная баба, называя ее по имени и отчеству, сочувственно охая,
увела ее куда-то, и через десяток минут Никонова воротилась
в пестрой юбке,
в красной кофте, одетой, должно быть, на голое тело; голова ее была повязана желтым платком с цветами.
Руку Самгина он стиснул так крепко, что Клим от боли даже топнул ногой. Марина
увезла его к себе
в магазин, — там, как всегда, кипел самовар и, как всегда, было уютно, точно
в постели, перед крепким, но легким сном.
— Взяточку, — слышите, Аннушка? Взяточку просят, — с радостью воскликнул Ястребов. — Значит, дело
в шляпе! — И, щелкнув пальцами, он засмеялся сконфуженно, немножко пискливо. Захарий взял его под руку и
увел куда-то за дверь, а девица Обоимова, с неизменной улыбкой покачав головой, сказала Самгину...
Вам следовало именно вором притвориться, я позвонил бы
в полицию, она бы вас
увела и с миром отпустила к очередным вашим делам, тут и — конец истории.
—
Увезли? — спросил он, всматриваясь
в лицо Самгина. — А я вот читаю отечественную прессу. Буйный бред и либерально-интеллигентские попытки заговорить зубы зверю. Существенное — столыпинские хутора и поспешность промышленников как можно скорее продать всё, что хочет купить иностранный капитал. А он — не дремлет и прет даже
в текстиль, крепкое московское дело.
В общем — балаган. А вы — постарели, Самгин.
— Идем, идем, — сказал он, подхватив Ногайцева под руку и
увел в гостиную. Там они, рыженькая дама и Орехова, сели играть
в карты, а Краснов, тихонько покачивая головою, занавесив глаза ресницами, сказал Тосе...
К рыжебородому подошел какой-то толстый и
увел за собой. Пьяный юноша исчез, к даме подошел высокий, худощавый, носатый, с бледным лицом, с пенсне, с прозрачной бородкой неопределенной окраски, он толкал
в плечо румянощекую девушку, с толстой косой золотистых волос.
Были вызваны
в полицию дворники со всей улицы, потом, дня два, полицейские ходили по домам, что-то проверяя,
в трех домах произвели обыски,
в одном арестовали какого-то студента, полицейский среди белого дня
увел из мастерской, где чинились деревянные инструменты, приятеля Агафьи Беньковского, лысого, бритого человека неопределенных лет, очень похожего на католического попа.
И такие начал он тут дела развертывать, что схватили его,
увезли в Новгород да там и повесили.
«Полуграмотному человеку, какому-нибудь слесарю, поручена жизнь сотен людей. Он везет их сотни верст. Он может сойти с ума, спрыгнуть на землю, убежать, умереть от паралича сердца. Может, не щадя своей жизни, со зла на людей устроить крушение. Его ответственность предо мной… пред людями — ничтожна.
В пятом году машинист Николаевской дороги
увез революционеров-рабочих на глазах карательного отряда…»
—
В Японию собирается. Уедет и
увезет большие деньги, бык! Стратонов наковырял денег и — на Алтай, будто бы лечиться, вероятно — тоже
в Японию. Некоторые —
в Швецию едут.