Неточные совпадения
Странно было видеть, что судьбы
мира решают два десятка русских интеллигентов, живущих в захолустном городке среди семидесяти
тысяч обывателей, для которых
мир был ограничен пределами их мелких интересов.
— Ба, — сказал Дронов. — Ничего чрезвычайного — нет. Человек умер. Сегодня в этом городе, наверное, сотни людей умрут, в России — сотни
тысяч, в
мире — миллионы. И — никому, никого не жалко… Ты лучше спроси-ка у смотрителя водки, — предложил он.
— Клим Иванович — газету нужно! Большую демо-кра-ти-че-скую газету. Жив быть не хочу, а газета будет. Уговаривал Семидубова — наиграй мне двести
тысяч — прославлю во всем
мире. Он — мычит, черт его дери. Но — чувствую — колеблется.
Фернандо // Отдашь!.. ты верно содрогнешься // Пред тем, что я предпринял. А! Соррини! // Она моя… и честь ее моя. // Когда б ты дал мне
тысячу миров // За эту девушку… я б их отвергнул все! // Не принуждай меня, не принуждай // К убийству.
Неточные совпадения
— На вот, я тебе подарю, не хочешь ли? — прибавил он. — Что с нее взять? Дом, что ли, с огородишком? И
тысячи не дадут: он весь разваливается. Да что я, нехристь, что ли, какой? По
миру ее пустить с ребятишками?
Уж не малое богатство, не сто
тысяч, не миллион, а целый
мир приобретешь!
Только по итогам сделаешь вывод, что Лондон — первая столица в
мире, когда сочтешь, сколько громадных капиталов обращается в день или год, какой страшный совершается прилив и отлив иностранцев в этом океане народонаселения, как здесь сходятся покрывающие всю Англию железные дороги, как по улицам из конца в конец города снуют десятки
тысяч экипажей.
Тем не менее когда ступил на крыльцо дома госпожи Хохлаковой, вдруг почувствовал на спине своей озноб ужаса: в эту только секунду он сознал вполне и уже математически ясно, что тут ведь последняя уже надежда его, что дальше уже ничего не остается в
мире, если тут оборвется, «разве зарезать и ограбить кого-нибудь из-за трех
тысяч, а более ничего…».
Что означало это битье себя по груди по этому месту и на что он тем хотел указать — это была пока еще тайна, которую не знал никто в
мире, которую он не открыл тогда даже Алеше, но в тайне этой заключался для него более чем позор, заключались гибель и самоубийство, он так уж решил, если не достанет тех трех
тысяч, чтоб уплатить Катерине Ивановне и тем снять с своей груди, «с того места груди» позор, который он носил на ней и который так давил его совесть.