Неточные совпадения
Еще недавно, на постройке железной дороги, Клим слышал «Дубинушку»; там ее пели лениво, унывно, для отдыха, а здесь бодрый ритм звучит властно командуя, знакомые
слова кажутся новыми и почему-то возбуждают
тревожное чувство.
Здесь Самгину было все знакомо, кроме защиты террора бывшим проповедником непротивления злу насилием. Да, пожалуй, здесь говорят люди здравого смысла, но Самгин чувствовал, что он в чем-то перерос их, они кружатся в
словах, никуда не двигаясь и в стороне от жизни, которая становится все
тревожней.
Ему казалось, что за этими
словами спрятаны уже знакомые ему
тревожные мысли. Митрофанов чем-то испуган, это — ясно; он вел себя, как человек виноватый, он, в сущности, оправдывался.
Голос его, раньше бесцветный,
тревожный, теперь звучал уверенно,
слова он произносил строго и немножко с распевом, на церковный лад.
Но ни о чем и ни о ком, кроме себя, думать не хотелось. Теперь, когда прекратился телеграфный стук в стену и никто не сообщал
тревожных новостей с воли, — Самгин ощутил себя забытым. В этом ощущении была своеобразно приятная горечь, упрекающая кого-то, в
словах она выражалась так...
Но когда, дома, он вымылся, переоделся и с папиросой в зубах сел к чайному столу, — на него как будто облако спустилось, охватив тяжелой,
тревожной грустью и даже не позволяя одевать мысли в
слова. Пред ним стояли двое: он сам и нагая, великолепная женщина. Умная женщина, это — бесспорно. Умная и властная.
Эти
слова напоминали
тревожный вопрос Тютчева: «О чем ты воешь, ветр ночной?» — и его мольбу...
«В нем есть нечто от Босха, от гротеска», — нашел Самгин, внимательно слушая
тревожный звон
слов.
Наполненное шумом газет, спорами на собраниях, мрачными вестями с фронтов, слухами о том, что царица тайно хлопочет о мире с немцами, время шло стремительно, дни перескакивали через ночи с незаметной быстротой, все более часто повторялись
слова — отечество, родина, Россия, люди на улицах шагали поспешнее,
тревожней, становились общительней, легко знакомились друг с другом, и все это очень и по-новому волновало Клима Ивановича Самгина. Он хорошо помнил, когда именно это незнакомое волнение вспыхнуло в нем.
Встала жизнь передо мной, как страшный бред, как снежный вихрь
тревожных слов и горячий дождь слёз, неустанный крик отчаяния и мучительная судорога всей земли, болящей недоступным разуму и сердцу моему стремлением.
Неточные совпадения
На
тревожный же и робкий вопрос Пульхерии Александровны, насчет «будто бы некоторых подозрений в помешательстве», он отвечал с спокойною и откровенною усмешкой, что
слова его слишком преувеличены; что, конечно, в больном заметна какая-то неподвижная мысль, что-то обличающее мономанию, — так как он, Зосимов, особенно следит теперь за этим чрезвычайно интересным отделом медицины, — но ведь надо же вспомнить, что почти вплоть до сегодня больной был в бреду, и… и, конечно, приезд родных его укрепит, рассеет и подействует спасительно, — «если только можно будет избегнуть новых особенных потрясений», прибавил он значительно.
Один из последних опытов «гостиной» в прежнем смысле
слова не удался и потух вместе с хозяйкой. Дельфина Гэ истощала все свои таланты, блестящий ум на то, чтоб как-нибудь сохранить приличный мир между гостями, подозревавшими, ненавидевшими друг друга. Может ли быть какое-нибудь удовольствие в этом натянутом,
тревожном состоянии перемирия, в котором хозяин, оставшись один, усталый, бросается на софу и благодарит небо за то, что вечер сошел с рук без неприятностей.
Это не неуверенность в себе, это сомнение веры, это страстное желание подтверждения, ненужного
слова любви, которое так дорого нам. Да, это беспокойство зарождающегося творчества, это
тревожное озирание души зачавшей.
Когда я в первый раз познакомился с Евангелием, это чтение пробудило во мне
тревожное чувство. Мне было не по себе. Прежде всего меня поразили не столько новые мысли, сколько новые
слова, которых я никогда ни от кого не слыхал. И только повторительное, все более и более страстное чтение объяснило мне действительный смысл этих новых
слов и сняло темную завесу с того мира, который скрывался за ними.
Слушая печальные, мягкие
слова, Павел вспоминал, что при жизни отца мать была незаметна в доме, молчалива и всегда жила в
тревожном ожидании побоев. Избегая встреч с отцом, он мало бывал дома последнее время, отвык от матери и теперь, постепенно трезвея, пристально смотрел на нее.