— Необходимо различать жертвенность и героизм. Римлянин Курций прыгнул в пропасть, которая разверзлась среди Рима, — это наиболее прославленный акт героизма и совершенно оправданный акт самоубийства. Ничто не мешает мне думать, что Курция толкнул в пропасть страх, вызванный ощущением неизбежной гибели. Его могло бросить в пропасть и тщеславное желание погибнуть первому из римлян и брезгливое нежелание погибать вместе с
толпой рабов.
А только ль там очарований? // А разыскательный лорнет? // А закулисные свиданья? // A prima donna? а балет? // А ложа, где, красой блистая, // Негоциантка молодая, // Самолюбива и томна, //
Толпой рабов окружена? // Она и внемлет и не внемлет // И каватине, и мольбам, // И шутке с лестью пополам… // А муж — в углу за нею дремлет, // Впросонках фора закричит, // Зевнет и — снова захрапит.
Боярин сделал шаг назад, // На дочь он кинул злобный взгляд, // Глаза их встретились — и вмиг // Мучительный, ужасный крик // Раздался, пролетел — и стих. // И тот, кто крик сей услыхал, // Подумал, верно, иль сказал, // Что дважды из груди одной // Не вылетает звук такой. // И тяжко на цветной ковер, // Как труп бездушный с давних пор, // Упало что-то. — И на зов // Боярина
толпа рабов, // Во всем послушная орда, // Шумя сбежалася тогда, // И без усилий, без борьбы // Схватили юношу рабы.
«Цель этого учреждения (речь идет об учреждении международного трибунала) та, чтобы европейские народы перестали быть народами воров, и армии — шайками разбойников, и должен прибавить — разбойников и воров. Да, армии наши —
толпы рабов, принадлежащих одному или двум правителям или министрам, которые тиранически, без всякой ответственности, как мы это знаем, распоряжаются ими…
Неточные совпадения
Все это и именно это поняли народы, поняли массы, поняла чернь — тем ясновидением, тем откровением, которым некогда римские
рабы поняли непонятную тайну пришествия Христова, и
толпы страждущих и обремененных, женщин и старцев — молились кресту казненного. Понять значит для них уверовать, уверовать — значит чтить, молиться.
Несколько снопов соломы, брошенных на скамью, заменяли роскошное пуховое ложе, а вместо
толпы покорных
рабов один бедный, покрытый изорванным рубищем нищий сидел у его изголовья.
Конечно, царь: сильна твоя держава, // Ты милостью, раденьем и щедротой // Усыновил сердца своих
рабов. // Но знаешь сам: бессмысленная чернь // Изменчива, мятежна, суеверна, // Легко пустой надежде предана, // Мгновенному внушению послушна, // Для истины глуха и равнодушна, // А баснями питается она. // Ей нравится бесстыдная отвага. // Так если сей неведомый бродяга // Литовскую границу перейдет, // К нему
толпу безумцев привлечет // Димитрия воскреснувшее имя.
Кругом стояла густая
толпа запершегося в монастыре народа и тоже плакала над раннею могилкой
раба божия Анфима.
Это была искра, брошенная на кучу пороха!.. «Кто мешает! — заревели пьяные казаки. — Кто смеет нам мешать!.. мы делаем, что хотим, мы не
рабы, чорт возьми!.. убить, да, убить! отомстим за наших братьев… пойдемте, ребята»… и
толпа с воем ринулась к кибиткам; несчастный старик спал на груди своей дочери; он вскочил… высунулся… и всё понял!..