Неточные совпадения
Варавка сидел небрежно развалив
тело свое в плетеном кресле, вытянув короткие
ноги, сунув руки в карманы брюк, — казалось, что он воткнул руки в живот свой.
Туробоев присел ко крыльцу церковно-приходской школы, только что выстроенной, еще без рам в окнах. На ступенях крыльца копошилась, кричала и плакала куча детей, двух — и трехлеток, управляла этой живой кучей грязненьких, золотушных
тел сероглазая, горбатенькая девочка-подросток, управляла, негромко покрикивая, действуя руками и
ногами. На верхней ступени, широко расставив синие
ноги в огромных узлах вен, дышала со свистом слепая старуха, с багровым, раздутым лицом.
В течение пяти недель доктор Любомудров не мог с достаточной ясностью определить болезнь пациента, а пациент не мог понять, физически болен он или его свалило с
ног отвращение к жизни, к людям? Он не был мнительным, но иногда ему казалось, что в
теле его работает острая кислота, нагревая мускулы, испаряя из них жизненную силу. Тяжелый туман наполнял голову, хотелось глубокого сна, но мучила бессонница и тихое, злое кипение нервов. В памяти бессвязно возникали воспоминания о прожитом, знакомые лица, фразы.
Стремительные глаза Лютова бегали вокруг Самгина, не в силах остановиться на нем, вокруг дьякона, который разгибался медленно, как будто боясь, что длинное
тело его не уставится в комнате. Лютов обожженно вертелся у стола, теряя туфли с босых
ног; садясь на стул, он склонялся головою до колен, качаясь, надевал туфлю, и нельзя было понять, почему он не падает вперед, головою о пол. Взбивая пальцами сивые волосы дьякона, он взвизгивал...
Ездили на рослых лошадях необыкновенно большие всадники в шлемах и латах; однообразно круглые лица их казались каменными;
тела, от головы до
ног, напоминали о самоварах, а
ноги были лишние для всадников.
Самгин четко видел уродливо скорченное
тело без рук и
ног, с головой, накрытой серым передником, —
тело, как бы связанное в узел и падавшее с невероятной быстротой.
Люди слушали Маракуева подаваясь, подтягиваясь к нему; белобрысый юноша сидел открыв рот, и в светлых глазах его изумление сменялось страхом. Павел Одинцов смешно сползал со стула, наклоняя
тело, но подняв голову, и каким-то пьяным или сонным взглядом прикованно следил за игрою лица оратора. Фомин, зажав руки в коленях, смотрел под
ноги себе, в лужу растаявшего снега.
Тело у нее было красивое, ловкое, но Клим находил, что кожа
ног ее груба, шершава, и ждал удобного случая сказать ей это.
Запевали «Дубинушку» двое: один — коренастый, в красной, пропотевшей, изорванной рубахе без пояса, в растоптанных лаптях, с голыми выше локтей руками, точно покрытыми железной ржавчиной. Он пел высочайшим, резким тенором и, удивительно фокусно подсвистывая среди слов, притопывал
ногою, играл всем
телом, а железными руками играл на тугой веревке, точно на гуслях, а пел — не стесняясь выбором слов...
Нагнулся и сунул штык, точно ухват в печку, в
тело Дьякона; старик опрокинулся, палка упала к
ногам штатского, — он стоял и выдергивал штык.
Сойдя с лестницы, она взяла повара поперек
тела, попыталась поднять его на плечо и — не сладив, положила под
ноги себе. Самгин ушел, подумав...
— В-вывезли в лес, раздели догола, привязали руки,
ноги к березе, близко от муравьиной кучи, вымазали все
тело патокой, сели сами-то, все трое — муж да хозяин с зятем, насупротив, водочку пьют, табачок покуривают, издеваются над моей наготой, ох, изверги! А меня осы, пчелки жалят, муравьи, мухи щекотят, кровь мою пьют, слезы пьют. Муравьи-то — вы подумайте! — ведь они и в ноздри и везде ползут, а я и
ноги крепко-то зажать не могу, привязаны
ноги так, что не сожмешь, — вот ведь что!
Когда лысый втиснулся в цепь, он как бы покачнул, приподнял от пола людей и придал вращению круга такую быстроту, что отдельные фигуры стали неразличимы, образовалось бесформенное, безрукое
тело, — на нем, на хребте его подскакивали, качались волосатые головы; слышнее, более гулким стал мягкий топот босых
ног; исступленнее вскрикивали женщины, нестройные крики эти становились ритмичнее, покрывали шум стонами...
Он почувствовал, что этот гулкий вихрь вовлекает его, что
тело его делает непроизвольные движения, дрожат
ноги, шевелятся плечи, он качается из стороны в сторону, и под ним поскрипывает пружина кресла.
Тогда Самгин, пятясь, не сводя глаз с нее, с ее топающих
ног, вышел за дверь, притворил ее, прижался к ней спиною и долго стоял в темноте, закрыв глаза, но четко и ярко видя мощное
тело женщины, напряженные, точно раненые, груди, широкие, розоватые бедра, а рядом с нею — себя с растрепанной прической, с открытым ртом на сером потном лице.
В сад сошли сверху два черных толстяка, соединенные
телом Лютова, один зажал под мышкой у себя
ноги его, другой вцепился в плечи трупа, а голова его, неестественно свернутая набок, качалась, кланялась.
Она храпела, как лошадь, и вырывалась из его рук, а Иноков шел сзади, фыркал, сморкался, вытирал подбородок платком. Соединясь все четверо в одно
тело, пошатываясь, шаркая
ногами, они вышли за ограду. Самгин последовал за ними, но, заметив, что они спускаются вниз, пошел вверх. Его догнал железный грохот, истерические выкрики...
Упираясь ладонями в ручки кресла, Бердников медленно приподнимал расплывчатое
тело свое, подставляя под него толстые
ноги, птичьи глаза, мигая, метали голубоватые искорки. Он бормотал...
Тося окутана зеленым бухарским халатом, на ее
ногах — черные чулки. Самгин определил, что под халатом, должно быть, только рубашка и поэтому формы ее
тела обрисованы так резко.
— Довольно! — закричали несколько человек сразу, и особенно резко выделились голоса женщин, и снова выскочил рыжеватый, худощавый человечек, в каком-то странного покроя и глиняного цвета сюртучке с хлястиком на спине. Вертясь на
ногах, как флюгер на шесте, обнаруживая акробатическую гибкость
тела, размахивая руками, он возмущенно заговорил...
Самгин шагал мимо его, ставил
ногу на каблук, хлопал подошвой по полу, согревая
ноги, и ощущал, что холод растекается по всему
телу. Старик рассказывал: работали они в Польше на «Красный Крест», строили бараки, подрядчик — проворовался, бежал, их порядили продолжать работу поденно, полтора рубля в день.
Неточные совпадения
«Там видно будет», сказал себе Степан Аркадьич и, встав, надел серый халат на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь забрав воздуха в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом вывернутых
ног, так легко носивших его полное
тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил. На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей, неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник с припасами для бритья.
Косые лучи солнца были еще жарки; платье, насквозь промокшее от пота, липло к
телу; левый сапог, полный воды, был тяжел и чмокал; по испачканному пороховым осадком лицу каплями скатывался пот; во рту была горечь, в носу запах пороха и ржавчины, в ушах неперестающее чмоканье бекасов; до стволов нельзя было дотронуться, так они разгорелись; сердце стучало быстро и коротко; руки тряслись от волнения, и усталые
ноги спотыкались и переплетались по кочкам и трясине; но он всё ходил и стрелял.
Жеребец, с усилием тыкаясь
ногами, укоротил быстрый ход своего большого
тела, и кавалергардский офицер, как человек, проснувшийся от тяжелого сна, оглянулся кругом и с трудом улыбнулся. Толпа своих и чужих окружила его.
Махая всё так же косой, он маленьким, твердым шажком своих обутых в большие лапти
ног влезал медленно на кручь и, хоть и трясся всем
телом и отвисшими ниже рубахи портками, не пропускал на пути ни одной травинки, ни одного гриба и так же шутил с мужиками и Левиным.
Стремительность же вперед была такова, что при каждом движении обозначались из-под платья формы колен и верхней части
ноги, и невольно представлялся вопрос о том, где сзади, в этой подстроенной колеблющейся горе, действительно кончается ее настоящее, маленькое и стройное, столь обнаженное сверху и столь спрятанное сзади и внизу
тело.