Неточные совпадения
Видел он и то, что его уединенные беседы с Лидией не нравятся матери. Варавка тоже хмурился, жевал бороду красными губами и
говорил, что птицы вьют гнезда после того, как выучатся летать. От него веяло пыльной скукой, усталостью, ожесточением. Он являлся домой измятый, точно после драки. Втиснув тяжелое
тело свое в кожаное кресло, он пил зельтерскую воду с коньяком, размачивал бороду и жаловался на городскую управу, на земство, на губернатора. Он
говорил...
Сын растерянно гладил руку матери и молчал, не находя слов утешения, продолжая думать, что напрасно она
говорит все это. А она действительно истерически посмеивалась, и шепот ее был так жутко сух, как будто кожа
тела ее трещала и рвалась.
Клим вздрогнул, представив
тело Лидии в этих холодных, странно белых руках. Он встал и начал ходить по комнате, бесцеремонно топая; он затопал еще сильнее, увидав, что Диомидов повернул к нему свой синеватый нос и открыл глаза,
говоря...
Капитан Горталов, бывший воспитатель в кадетском корпусе, которому запретили деятельность педагога, солидный краевед, талантливый цветовод и огородник, худощавый, жилистый, с горячими глазами, доказывал редактору, что протуберанцы являются результатом падения твердых
тел на солнце и расплескивания его массы, а у чайного стола крепко сидел Радеев и
говорил дамам...
— Достань порошки… в кармане пальто, —
говорила она, стуча зубами, и легла на постель, вытянув руки вдоль
тела, сжав кулаки. — И — воды. Запри дверь. — Вздохнув, она простонала...
— Хочется думать, что молодежь понимает свою задачу, — сказал патрон, подвинув Самгину пачку бумаг, и встал; халат распахнулся, показав шелковое белье на крепком
теле циркового борца. — Разумеется, людям придется вести борьбу на два фронта, — внушительно
говорил он, расхаживая по кабинету, вытирая платком пальцы. — Да, на два: против лиходеев справа, которые доводят народ снова до пугачевщины, как было на юге, и против анархии отчаявшихся.
Но в память его крепко вросла ее напряженная фигура, стройное
тело, как бы готовое к физической борьбе с ним, покрасневшее лицо и враждебно горящие глаза; слушая его, она иронически щурилась, а
говоря — открывала глаза широко, и ее взгляд дополнял силу обжигающих слов.
— Его фамилия — Бауман. Гроб с
телом его стоит в Техническом училище, и сегодня черная сотня пыталась выбросить гроб.
Говорят — собралось тысячи три, но там была охрана, грузины какие-то. Стреляли. Есть убитые.
Самгин ожидал не этого; она уже второй раз как будто оглушила, опрокинула его. В глаза его смотрели очень яркие, горячие глаза; она поцеловала его в лоб, продолжая
говорить что-то, — он, обняв ее за талию, не слушал слов. Он чувствовал, что руки его, вместе с физическим теплом ее
тела, всасывают еще какое-то иное тепло. Оно тоже согревало, но и смущало, вызывая чувство, похожее на стыд, — чувство виновности, что ли? Оно заставило его прошептать...
Смуглое лицо ее стало неподвижно, шевелились только детски пухлые губы красивого рта.
Говорила она сердито, ломким голосом, с неожиданными выкриками, пальцы ее судорожно скользили по дуге спинки стула,
тело выпрямлялось, точно она росла.
— Ах, если б можно было написать про вас, мужчин, все, что я знаю, —
говорила она, щелкая вальцами, и в ее глазах вспыхивали зеленоватые искры. Бойкая, настроенная всегда оживленно, окутав свое
тело подростка в яркий китайский шелк, она, мягким шариком, бесшумно каталась из комнаты в комнату, напевая французские песенки, переставляя с места на место медные и бронзовые позолоченные вещи, и стрекотала, как сорока, — страсть к блестящему у нее была тоже сорочья, да и сама она вся пестро блестела.
Его лицо, слепленное из мелких черточек и густо покрытое черным волосом, его быстро бегающие глаза и судорожные движения
тела придавали ему сходство с обезьяной «мартышкой», а
говорил он так, как будто одновременно веровал, сомневался, испытывал страх, обжигающий его.
В то первое время замечательная, оригинальная красота этой женщины хотя и производила на него свое невольно обаятельное впечатление, но эта красота, это богатство и роскошь
тела говорили одной только чувственности — ощущение, которое, при мысли о любви к Татьяне, Хвалынцев гнал от себя и безусловно осуждал его, хотя это ощущение все-таки, помимо его собственной воли, как тать закрадывалось в душу и смущало его порою.
Неточные совпадения
— Не о
теле, а о душе
говорю я! — грустно продолжала маска, — не
тело, а душа спит… глубоко спит!
— Пожалейте, атаманы-молодцы, мое
тело белое! —
говорила Аленка ослабевшим от ужаса голосом, — ведомо вам самим, что он меня силком от мужа увел!
— С нас, брат, не что возьмешь! —
говорили другие, — мы не то что прочие, которые
телом обросли! нас, брат, и уколупнуть негде!
И вдруг из того таинственного и ужасного, нездешнего мира, в котором он жил эти двадцать два часа, Левин мгновенно почувствовал себя перенесенным в прежний, обычный мир, но сияющий теперь таким новым светом счастья, что он не перенес его. Натянутые струны все сорвались. Рыдания и слезы радости, которых он никак не предвидел, с такою силой поднялись в нем, колебля всё его
тело, что долго мешали ему
говорить.
«Прежде я
говорил, что в моем
теле, в
теле этой травы и этой букашки (вот она не захотела на ту траву, расправила крылья и улетела) совершается по физическим, химическим, физиологическим законам обмен материи.