Неточные совпадения
Споры
с Марьей Романовной кончились тем, что однажды
утром она ушла со двора вслед за возом своих вещей, ушла, не простясь ни
с кем, шагая величественно, как всегда, держа в одной руке саквояж
с инструментами, а другой прижимая к плоской груди черного, зеленоглазого кота.
Но Клим почему-то не поверил ей и оказался прав: через двенадцать дней жена доктора умерла, а Дронов по секрету сказал ему, что она выпрыгнула из окна и убилась. В день похорон,
утром, приехал отец, он говорил речь над могилой докторши и плакал. Плакали все знакомые, кроме Варавки, он, стоя в стороне, курил сигару и ругался
с нищими.
Пролежав в комнате Клима четверо суток, на пятые Макаров начал просить, чтоб его отвезли домой. Эти дни, полные тяжелых и тревожных впечатлений, Клим прожил очень трудно. В первый же день
утром, зайдя к больному, он застал там Лидию, — глаза у нее были красные, нехорошо блестели, разглядывая серое, измученное лицо Макарова
с провалившимися глазами; губы его, потемнев, сухо шептали что-то, иногда он вскрикивал и скрипел зубами, оскаливая их.
Он ушел в свою комнату
с уверенностью, что им положен первый камень пьедестала, на котором он, Самгин, со временем, встанет монументально. В комнате стоял тяжелый запах масла, —
утром стекольщик замазывал на зиму рамы, — Клим понюхал, открыл вентилятор и снисходительно, вполголоса сказал...
Спать он лег, чувствуя себя раздавленным, измятым, и проснулся, разбуженный стуком в дверь, горничная будила его к поезду. Он быстро вскочил
с постели и несколько секунд стоял, закрыв глаза, ослепленный удивительно ярким блеском утреннего солнца. Влажные листья деревьев за открытым окном тоже ослепительно сияли, отражая в хрустальных каплях дождя разноцветные, короткие и острые лучики. Оздоровляющий запах сырой земли и цветов наполнял комнату; свежесть
утра щекотала кожу. Клим Самгин, вздрагивая, подумал...
Невыспавшиеся девицы стояли рядом, взапуски позевывая и вздрагивая от свежести
утра. Розоватый парок поднимался
с реки, и сквозь него, на светлой воде, Клим видел знакомые лица девушек неразличимо похожими; Макаров, в белой рубашке
с расстегнутым воротом,
с обнаженной шеей и встрепанными волосами, сидел на песке у ног девиц, напоминая надоевшую репродукцию
с портрета мальчика-итальянца, премию к «Ниве». Самгин впервые заметил, что широкогрудая фигура Макарова так же клинообразна, как фигура бродяги Инокова.
— Можно очень уютно устроиться. И окна в сад. Наверное, в комнаты будут вползать мохнатенькие червячки
с яблонь? Птички будут петь рано
утром. Очень рано!
На другой день,
утром, неожиданно явился Варавка, оживленный, сверкающий глазками, неприлично растрепанный. Вера Петровна
с первых же слов спросила его...
С этим он и уснул, а
утром его разбудил свист ветра, сухо шумели сосны за окном, тревожно шелестели березы; на синеватом полотнище реки узорно курчавились маленькие волнишки. Из-за реки плыла густо-синяя туча, ветер обрывал ее край, пышные клочья быстро неслись над рекою, поглаживая ее дымными тенями. В купальне кричала Алина. Когда Самгин вымылся, оделся и сел к столу завтракать — вдруг хлынул ливень, а через минуту вошел Макаров, стряхивая
с волос капли дождя.
Утром подул горячий ветер, встряхивая сосны, взрывая песок и серую воду реки. Когда Варавка, сняв шляпу, шел со станции, ветер забросил бороду на плечо ему и трепал ее. Борода придала краснолицей, лохматой голове Варавки сходство
с уродливым изображением кометы из популярной книжки по астрономии.
Но уже
утром он понял, что это не так. За окном великолепно сияло солнце, празднично гудели колокола, но — все это было скучно, потому что «мальчик» существовал. Это ощущалось совершенно ясно.
С поражающей силой, резко освещенная солнцем, на подоконнике сидела Лидия Варавка, а он, стоя на коленях пред нею, целовал ее ноги. Какое строгое лицо было у нее тогда и как удивительно светились ее глаза! Моментами она умеет быть неотразимо красивой. Оскорбительно думать, что Диомидов…
— Да они не кланяются, — они сидят, как совы днем, — пробормотал Диомидов, растрепанный, чумазый,
с руками, позолоченными бронзовым порошком; он только
утром кончил работать по украшению Кремля.
— А
утром все пойдем на Ходынку, интересно все-таки. Хотя смотреть можно и
с крыши. Костя — где у нас подзорная труба?
К
утру некоторые сошли
с ума, я думаю.
— Что тут нормально? Что вот люди давят друг друга, а потом играют на гармонике? Рядом
с нами до
утра играли на гармонике.
В девять часов
утра она уходила в школу, являлась домой к трем; от пяти до семи гуляла
с ребенком и книгой в саду, в семь снова уходила заниматься
с любителями хорового пения; возвращалась поздно.
По
утрам, через час после того, как уходила жена, из флигеля шел к воротам Спивак, шел нерешительно, точно ребенок, только что постигший искусство ходить по земле. Респиратор, выдвигая его подбородок, придавал его курчавой голове форму головы пуделя, а темненький, мохнатый костюм еще более подчеркивал сходство музыканта
с ученой собакой из цирка. Встречаясь
с Климом, он опускал респиратор к шее и говорил всегда что-нибудь о музыке.
«Надо решительно объясниться
с нею», — додумался он и вечером, тоже демонстративно, не пошел в гостиницу, а явился
утром, но Алина сказала ему, что Лидия уехала в Троице-Сергиевскую лавру. Пышно одетая в шелк, Алина сидела перед зеркалом, подпиливая ногти, и небрежненьким тоном говорила...
Самгин вспомнил, что
с месяц тому назад он читал в пошлом «Московском листке» скандальную заметку о студенте
с фамилией, скрытой под буквой Т. Студент обвинял горничную дома свиданий в краже у него денег, но свидетели обвиняемой показали, что она всю эту ночь до
утра играла роль не горничной, а клиентки дома, была занята
с другим гостем и потому — истец ошибается, он даже не мог видеть ее. Заметка была озаглавлена: «Ошибка ученого».
— Какой вы смешной, пьяненький! Такой трогательный. Ничего, что я вас привезла к себе? Мне неудобно было ехать к вам
с вами в четыре часа
утра. Вы спали почти двенадцать часов. Вы не вставайте! Я сейчас принесу вам кофе…
Дождь хлынул около семи часов
утра. Его не было недели три, он явился
с молниями, громом, воющим ветром и повел себя, как запоздавший гость, который, чувствуя свою вину, торопится быть любезным со всеми и сразу обнаруживает все лучшее свое. Он усердно мыл железные крыши флигеля и дома, мыл запыленные деревья, заставляя их шелково шуметь, обильно поливал иссохшую землю и вдруг освободил небо для великолепного солнца.
Утром сели на пароход, удобный, как гостиница, и поплыли встречу караванам барж, обгоняя парусные рыжие «косоуши», распугивая увертливые лодки рыбаков.
С берегов, из богатых сел, доплывали звуки гармоники, пестрые группы баб любовались пароходом, кричали дети, прыгая в воде, на отмелях. В третьем классе, на корме парохода, тоже играли, пели. Варвара нашла, что Волга действительно красива и недаром воспета она в сотнях песен, а Самгин рассказывал ей, как отец учил его читать...
В течение недели он приходил аккуратно, как на службу, дважды в день —
утром и вечером — и
с каждым днем становился провинциальнее. Его бесконечные недоумения раздражали Самгина, надоело его волосатое, толстое, малоподвижное лицо и нерешительно спрашивающие, серые глаза. Клим почти обрадовался, когда он заявил, что немедленно должен ехать в Минск.
— Сегодня
утром по Николаю Второму
с Петропавловской крепости стреляли картечью.
Туробоев сказал ему адрес, куда нужно прийти в воскресенье к восьми часам
утра, и ушел, захлопнув дверь за собой
с ненужной силой.
С этой уверенностью Самгин и шел рано
утром воскресенья по Невскому.
По комнате нервно шагал тот, высокий,
с французской бородкой, которого Самгин видел
утром в училище.
Выпустили Самгина неожиданно и
с какой-то обидной небрежностью:
утром пришел адъютант жандармского управления
с товарищем прокурора, любезно поболтали и ушли, объявив, что вечером он будет свободен, но освободили его через день вечером. Когда он ехал домой, ему показалось, что улицы необычно многолюдны и в городе шумно так же, как в тюрьме. Дома его встретил доктор Любомудров, он шел по двору в больничном халате, остановился, взглянул на Самгина из-под ладони и закричал...
В том, что говорили у Гогиных, он не услышал ничего нового для себя, — обычная разноголосица среди людей, каждый из которых боится порвать свою веревочку, изменить своей «системе фраз». Он привык думать, что хотя эти люди строят мнения на фактах, но для того, чтоб не считаться
с фактами. В конце концов жизнь творят не бунтовщики, а те, кто в эпохи смут накопляют силы для жизни мирной. Придя домой, он записал свои мысли, лег спать, а
утром Анфимьевна, в платье цвета ржавого железа, подавая ему кофе, сказала...
Прочитав
утром крикливые газеты, он
с полудня уходил на улицы, бывал на собраниях, митингах, слушая, наблюдая, встречая знакомых, выспрашивал, но не высказывался, обедал в ресторанах, позволяя жене думать, что он занят конспиративными делами.
Заснул он под
утро, а когда проснулся и вспомнил сцену
с женой, быстро привел себя в порядок и, выпив чаю, поспешил уйти от неизбежного объяснения.
— Оставь меня в покое, — строго сказал Самгин и быстро пошел в спальню за бельем для постели себе; ему удалось сделать это, не столкнувшись
с женой, а
утром Анфимьевна, вздыхая, сообщила ему...
Но еще более неприятные полчаса провел он
с Макаровым. Этот явился рано
утром, когда Самгин пил кофе, слушая умиленные рассказы Анфимьевны о защитниках баррикады: ночами они посменно грелись у нее в кухне, старуха поила их чаем и вообще жила
с ними в дружбе.
Марина сообщила Самгину, что послезавтра,
утром, решено устроить прогулку в Отрадное, — поедет она, Лидия, Всеволод Павлович, приглашают и его. Самгин молча поклонился. Она встала, Турчанинов тоже хотел уйти, но Валентин
с неожиданной горячностью начал уговаривать его...
Утро было пестрое, над влажной землей гулял теплый ветер, встряхивая деревья,
с востока плыли мелкие облака, серые, точно овчина; в просветах бледно-голубого неба мигало и таяло предосеннее солнце; желтый лист падал
с берез; сухо шелестела хвоя сосен, и было скучнее, чем вчера.
Нет, Безбедов не мешал, он почему-то приуныл, стал молчаливее, реже попадал на глаза и не так часто гонял голубей. Блинов снова загнал две пары его птиц, а недавно, темной ночью, кто-то забрался из сада на крышу
с целью выкрасть голубей и сломал замок голубятни. Это привело Безбедова в состояние мрачной ярости;
утром он бегал по двору в ночном белье, несмотря на холод, неистово ругал дворника, прогнал горничную, а затем пришел к Самгину пить кофе и, желтый от злобы, заявил...
Пред весною исчез Миша, как раз в те дни, когда для него накопилось много работы, и после того, как Самгин почти примирился
с его существованием. Разозлясь, Самгин решил, что у него есть достаточно веский повод отказаться от услуг юноши. Но
утром на четвертый день позвонил доктор городской больницы и сообщил, что больной Михаил Локтев просит Самгина посетить его. Самгин не успел спросить, чем болен Миша, — доктор повесил трубку; но приехав в больницу, Клим сначала пошел к доктору.
На четвертые сутки,
утром, он ехал
с вокзала к себе домой.
— Пращев исповедовался, причастился, сделал все распоряжения, а
утром к его ногам бросилась жена повара, его крепостная, за нею гнался [повар]
с ножом в руках. Он вонзил нож не в жену, а в живот Пращева, от чего тот немедленно скончался.
На другой день
утром Дронов явился
с покупателем.
Иногда мы
с ней всю ночь до
утра рассуждали: почему так скверно все?
— В стране быстро развивается промышленность. Крупная буржуазия организует свою прессу: «Слово» — здесь, «
Утро России» — в Москве. Москвичи, во главе
с министром финансов, требуют изменения торговых договоров
с иностранными государствами, прежде всего —
с Германией, — жаловался испуганный человек и покашливал все сильнее.
Самгин не встречался
с ним несколько месяцев, даже не вспоминал о нем, но однажды, в фойе театра Грановской, во время антракта, Дронов наскочил на него, схватил за локоть, встряхнул руку и, веселыми глазами глядя под очки Самгина, выдыхая запах вина, быстро выразил радость встречи, рассказал, что
утром приехал из Петрозаводска, занят поставками на Мурманскую дорогу.
Ночевал у Елены, она была выпивши, очень требовательна, капризна и утомила его, плохо и мало спал, проснулся
с головной болью рано
утром и пошел домой пешком.
В деньгах Клим Самгин не нуждался, но очень ценил Дронова как осведомителя. Растрепанный, невыспавшийся,
с воспаленными глазами, он являлся по
утрам и сообщал...