Пушки стреляли не часто, не торопясь и, должно быть, в разных концах города. Паузы между выстрелами были тягостнее самих выстрелов, и хотелось, чтоб стреляли чаще, непрерывней, не мучили бы людей, которые ждут конца. Самгин, уставая, садился к столу, пил чай, неприятно теплый, ходил по комнате, потом снова вставал на дежурство у окна. Как-то вдруг в комнату точно
с потолка упала Любаша Сомова, и тревожно, возмущенно зазвучал ее голос, посыпались путаные слова...
Неточные совпадения
Взрослые пили чай среди комнаты, за круглым столом, под лампой
с белым абажуром, придуманным Самгиным: абажур отражал свет не вниз, на стол, а в
потолок; от этого по комнате разливался скучный полумрак, а в трех углах ее было темно, почти как ночью.
Клим знал, что на эти вопросы он мог бы ответить только словами Томилина, знакомыми Макарову. Он молчал, думая, что, если б Макаров решился на связь
с какой-либо девицей, подобной Рите, все его тревоги исчезли бы. А еще лучше, если б этот лохматый красавец отнял швейку у Дронова и перестал бы вертеться вокруг Лидии. Макаров никогда не спрашивал о ней, но Клим видел, что, рассказывая, он иногда, склонив голову на плечо, смотрит в угол
потолка, прислушиваясь.
Клим, зная, что Туробоев влюблен в Спивак и влюблен не без успеха, — если вспомнить три удара в
потолок комнаты брата, — удивлялся. В отношении Туробоева к этой женщине явилось что-то насмешливое и раздражительное. Туробоев высмеивал ее суждения и вообще как будто не хотел, чтоб при нем она говорила
с другими.
По внутренней лестнице в два марша, узкой и темной, поднялись в сумрачную комнату
с низким
потолком,
с двумя окнами, в углу одного из них взвизгивал жестяный вертун форточки, вгоняя в комнату кудрявую струю морозного воздуха.
— Там, в Париже, — ответил Лютов, указав пальцем почему-то в
потолок. — Мне Лидия писала, —
с ними еще одна подруга… забыл фамилию. Да, — мужичок шевелится, — продолжал он, потирая бугристый лоб. — Как думаешь: скоро взорвется мужик?
— Именно, — тихо, но твердо ответил дядя Миша и
с наслаждением пустил в
потолок длинную струю дыма, а Любаша обратилась к Самгину...
— Тебя, конечно, — ответила Варвара, как будто она давно ожидала именно этого вопроса. Взяв из его руки папиросу, она закурила и прилегла в позе одалиски
с какой-то картины, опираясь локтем о его колено, пуская в
потолок струйки дыма. В этой позе она сказала фразу, не раз читанную Самгиным в романах, — фразу, которую он нередко слышал со сцены театра...
Поминальный обед был устроен в зале купеческого клуба. Драпировки красноватого цвета и обильный жир позолоты стен и
потолка придавали залу сходство
с мясной лавкой; это подсказал Самгину архитектор Дианин; сидя рядом
с ростовщицей Трусовой и аккуратно завертывая в блин розовый кусок семги, он сокрушенно говорил...
Его посадили в грязную камеру
с покатыми нарами для троих, со сводчатым
потолком и недосягаемо высоким окошком; стекло в окне было разбито, и сквозь железную решетку втекал воздух марта, был виден очень синий кусок неба.
Слабенький и беспокойный огонь фонаря освещал толстое, темное лицо
с круглыми глазами ночной птицы; под широким, тяжелым носом топырились густые, серые усы, — правильно круглый череп густо зарос енотовой шерстью. Человек этот сидел, упираясь руками в диван, спиною в стенку, смотрел в
потолок и ритмически сопел носом. На нем — толстая шерстяная фуфайка, шаровары
с кантом, на ногах полосатые носки; в углу купе висела серая шинель, сюртук, портупея, офицерская сабля, револьвер и фляжка, оплетенная соломой.
Подавая ей портсигар, Самгин заметил, что рука его дрожит. В нем разрасталось негодование против этой непонятно маскированной женщины. Сейчас он скажет ей кое-что по поводу идиотских «Размышлений» и этой операции
с документами. Но Марина опередила его намерение. Закурив, выдувая в
потолок струю дыма и следя за ним, она заговорила вполголоса, медленно...
Напрягая зрение, он различил высоко под
потолком лампу, заключенную в черный колпак, — ниже, под лампой, висело что-то неопределенное, похожее на птицу
с развернутыми крыльями, и это ее тень лежала на воде.
Он, видимо, приучил Ногайцева и женщин слушать себя, они смирно пили чай, стараясь не шуметь посудой. Юрин, запрокинув голову на спинку дивана, смотрел в
потолок, только Дронов, сидя рядом
с Тосей, бормотал...
Самгину восклицание Таисьи показалось радостным, рукопожатие ее особенно крепким; Юрин, как всегда, полулежал в кресле, вытянув ноги под стол, опираясь затылком в спинку кресла, глядя в
потолок; он протянул Самгину бессильную руку, не взглянув на него. Таисья на стуле, рядом
с ним, пред нею тетрадь, в ее руке — карандаш.
Самгин наблюдал шумную возню людей и думал, что для них существуют школы, церкви, больницы, работают учителя, священники, врачи. Изменяются к лучшему эти люди? Нет. Они такие же, какими были за двадцать, тридцать лег до этого года. Целый угол пекарни до
потолка загроможден сундучками
с инструментом плотников. Для них делают топоры, пилы, шерхебели, долота. Телеги, сельскохозяйственные машины, посуду, одежду. Варят стекло. В конце концов, ведь и войны имеют целью дать этим людям землю и работу.
В длинном этом сарае их было человек десять, двое сосредоточенно играли в шахматы у окна, один писал письмо и, улыбаясь, поглядывал в
потолок, еще двое в углу просматривали иллюстрированные журналы и газеты, за столом пил кофе толстый старик
с орденами на шее и на груди, около него сидели остальные, и один из них, черноусенький,
с кошечьим лицом, что-то вполголоса рассказывал, заставляя старика усмехаться.
Неточные совпадения
На этот призыв выходит из толпы парень и
с разбега бросается в пламя. Проходит одна томительная минута, другая. Обрушиваются балки одна за другой, трещит
потолок. Наконец парень показывается среди облаков дыма; шапка и полушубок на нем затлелись, в руках ничего нет. Слышится вопль:"Матренка! Матренка! где ты?" — потом следуют утешения, сопровождаемые предположениями, что, вероятно, Матренка
с испуга убежала на огород…
Она лежала в постели
с открытыми глазами, глядя при свете одной догоравшей свечи на лепной карниз
потолка и на захватывающую часть его тень от ширмы, и живо представляла себе, что̀ он будет чувствовать, когда ее уже не будет и она будет для него только одно воспоминание.
Она там…» Вдруг тень ширмы заколебалась, захватила весь карниз, весь
потолок, другие тени
с другой стороны рванулись ей навстречу; на мгновение тени сбежали, но потом
с новой быстротой надвинулись, поколебались, слились, и всё стало темно.
Казалось, как бы вместе
с нею влетел солнечный луч в комнату, озаривши вдруг
потолок, карниз и темные углы ее.
С середины
потолка висела люстра в холстинном мешке, от пыли сделавшаяся похожею на шелковый кокон, в котором сидит червяк.