Неточные совпадения
«Варавка и мать, кажется, нарочно
гоняют меня, хотят, чтоб я как можно меньше оставался
с Лидией».
Пред глазами его вставал подарок Нехаевой — репродукция
с картины Рошгросса: «
Погоня за счастьем» — густая толпа людей всех сословий, сбивая друг друга
с ног, бежит
с горы на край пропасти.
День собрания у патрона был неприятен, холодный ветер врывался в город
с Ходынского поля, сеял запоздавшие клейкие снежинки, а вечером разыгралась вьюга. Клим чувствовал себя уставшим, нездоровым, знал, что опаздывает, и сердито
погонял извозчика, а тот, ослепляемый снегом, подпрыгивая на козлах, философски отмалчиваясь от понуканий седока, уговаривал лошадь...
— Почему — симуляция? Нет, это — мое убеждение. Вы убеждены, что нужна конституция, революция и вообще — суматоха, а я — ничего этого — не хочу! Не хочу! Но и проповедовать, почему не хочу, — тоже не стану, не хочу! И не буду отрицать, что революция полезна, даже необходима рабочим, что ли, там! Необходима? Ну, и валяйте, делайте революцию, а мне ее не нужно, я буду голубей
гонять. Глухонемой! — И,
с размаха шлепнув ладонью в широкую жирную грудь свою, он победоносно захохотал сиплым, кипящим смехом.
— Скажите, господин, правда, что налоги
с нас решено не брать и на войну нашего брата не
гонять, а чтоб воевали только одни казаки, нам же обязанность одна — хлеб сеять?
Сереньким днем он шел из окружного суда; ветер бестолково и сердито кружил по улице, точно он искал места — где спрятаться, дул в лицо, в ухо, в затылок, обрывал последние листья
с деревьев,
гонял их по улице вместе
с холодной пылью, прятал под ворота. Эта бессмысленная игра вызывала неприятные сравнения, и Самгин, наклонив голову, шел быстро.
Нет, Безбедов не мешал, он почему-то приуныл, стал молчаливее, реже попадал на глаза и не так часто
гонял голубей. Блинов снова загнал две пары его птиц, а недавно, темной ночью, кто-то забрался из сада на крышу
с целью выкрасть голубей и сломал замок голубятни. Это привело Безбедова в состояние мрачной ярости; утром он бегал по двору в ночном белье, несмотря на холод, неистово ругал дворника,
прогнал горничную, а затем пришел к Самгину пить кофе и, желтый от злобы, заявил...
— Вот увидите, завтра Блинов
с утра начнет
гонять, чтобы подразнить меня…
Но вот из-за кулис, под яростный грохот и вой оркестра, выскочило десятка три искусно раздетых девиц, в такт задорной музыки они начали выбрасывать из ворохов кружев и разноцветных лент голые ноги; каждая из них была похожа на огромный махровый цветок, ноги их трепетали, как пестики в лепестках, девицы носились по сцене
с такой быстротой, что, казалось, у всех одно и то же ярко накрашенное, соблазнительно улыбающееся лицо и что их
гоняет по сцене бешеный ветер.
«Умирает, — решил Самгин. — Умрет, конечно», — повторил он, когда остался один. Неприятно тупое слово «умрет», мешая думать, надоедало, точно осенняя муха. Его
прогнал вежливый, коротконогий и кругленький человечек,
с маленькой головкой, блестящей, как биллиардный шар. Войдя бесшумно, точно кошка, он тихо произнес краткую речь...
— Начальство очень обозлилось за пятый год. Травят мужиков. Брата двоюродного моего в каторгу на четыре года
погнали, а шабра — умнейший, спокойный был мужик, — так его и вовсе повесили.
С баб и то взыскивают, за старое-то, да! Разыгралось начальство прямо… до бесстыдства! А помещики-то новые, отрубники, хуторяне действуют вровень
с полицией. Беднота говорит про них: «Бывало — сами водили нас усадьбы жечь, господ сводить
с земли, а теперь вот…»
Они толпились на вокзале, ветер
гонял их по улицам, группами и по одному, они шагали пешком, ехали верхом на лошадях и на зеленых телегах, везли пушки, и всюду в густой, холодно кипевшей снежной массе двигались, мелькали серые фигуры, безоружные и
с винтовками на плече, горбатые,
с мешками на спинах.
Следующая неприятная встреча — Тагильский. Досадно было видеть его в такой же форме военного чиновника,
с золотыми
погонами на плечах.
— Я знаю их, — угрожающе заявил рыженький подпоручик Алябьев, постукивая палкой в пол, беленький крестик блестел на его рубахе защитного цвета, блестели новенькие
погоны, золотые зубы, пряжка ремня, он весь был как бы пронизан блеском разных металлов, и даже голос его звучал металлически. Он встал, тяжело опираясь на палку, и, приведя в порядок медные, длинные усы, продолжал обвинительно: — Это — рабочие
с Выборгской стороны, там все большевики, будь они прокляты!
Неточные совпадения
Позавтракать // Мужьям хозяйки вынесли: // Ватрушки
с творогом, // Гусятина (
прогнали тут // Гусей; три затомилися, // Мужик их нес под мышкою: // «Продай! помрут до городу!» — // Купили ни за что).
Долгонько слушались, // Весь город разукрасили, // Как Питер монументами, // Казненными коровами, // Пока не догадалися, // Что спятил он
с ума!» // Еще приказ: «У сторожа, // У ундера Софронова, // Собака непочтительна: // Залаяла на барина, // Так ундера
прогнать, // А сторожем к помещичьей // Усадьбе назначается // Еремка!..» Покатилися // Опять крестьяне со смеху: // Еремка тот
с рождения // Глухонемой дурак!
«Что за мужчина? — старосту // Допытывали странники. — // За что его тузят?» // — Не знаем, так наказано // Нам из села из Тискова, // Что буде где покажется // Егорка Шутов — бить его! // И бьем. Подъедут тисковцы. // Расскажут. Удоволили? — // Спросил старик вернувшихся //
С погони молодцов.
В первом письме Марья Николаевна писала, что брат
прогнал ее от себя без вины, и
с трогательною наивностью прибавляла, что хотя она опять в нищете, но ничего не просит, не желает, а что только убивает ее мысль о том, что Николай Дмитриевич пропадет без нее по слабости своего здоровья, и просила брата следить за ним.
Утро было свежее, но прекрасное. Золотые облака громоздились на горах, как новый ряд воздушных гор; перед воротами расстилалась широкая площадь; за нею базар кипел народом, потому что было воскресенье; босые мальчики-осетины, неся за плечами котомки
с сотовым медом, вертелись вокруг меня; я их
прогнал: мне было не до них, я начинал разделять беспокойство доброго штабс-капитана.