Неточные совпадения
На висках,
на выпуклом лбу Макарова блестел пот, нос заострился, точно у мертвого, он закусил губы и крепко закрыл глаза. В ногах
кровати стояли Феня
с медным тазом в руках и Куликова
с бинтами,
с марлей.
Пузатый комод и
на нем трюмо в форме лиры, три неуклюжих стула, старенькое
на низких ножках кресло у стола, под окном, — вот и вся обстановка комнаты. Оклеенные белыми обоями стены холодны и голы, только против
кровати — темный квадрат небольшой фотографии: гладкое, как пустота, море, корма баркаса и
на ней, обнявшись, стоят Лидия
с Алиной.
Блестели золотые, серебряные венчики
на иконах и опаловые слезы жемчуга риз. У стены — старинная
кровать карельской березы, украшенная бронзой, такие же четыре стула стояли посреди комнаты вокруг стола. Около двери, в темноватом углу, — большой шкаф,
с полок его, сквозь стекло, Самгин видел ковши, братины, бокалы и черные кирпичи книг, переплетенных в кожу. Во всем этом было нечто внушительное.
— Ваша фамилия? — спросил его жандармский офицер и, отступив от
кровати на шаг, встал рядом
с человеком в судейском мундире; сбоку от них стоял молодой солдат, подняв руку со свечой без подсвечника, освещая лицо Клима; дверь в столовую закрывала фигура другого жандарма.
На руке своей Клим ощутил слезы. Глаза Варвары неестественно дрожали, казалось — они выпрыгнут из глазниц. Лучше бы она закрыла их. Самгин вышел в темную столовую, взял
с буфета еще не совсем остывший самовар, поставил его у
кровати Варвары и, не взглянув
на нее, снова ушел в столовую, сел у двери.
Снимая пальто, Самгин отметил, что
кровать стоит так же в углу, у двери, как стояла там,
на почтовой станции. Вместо лоскутного одеяла она покрыта клетчатым пледом. За
кроватью, в ногах ее, карточный стол
с кривыми ножками,
на нем — лампа, груда книг, а над ним — репродукция
с Христа Габриеля Макса.
«Бедно живет», — подумал Самгин, осматривая комнатку
с окном в сад; окно было кривенькое, из четырех стекол, одно уже зацвело, значит — торчало в раме долгие года. У окна маленький круглый стол, накрыт вязаной салфеткой. Против
кровати — печка
с лежанкой, близко от печи комод, шкатулка
на комоде, флаконы, коробочки, зеркало
на стене. Три стула, их манерно искривленные ножки и спинки, прогнутые плетеные сиденья особенно подчеркивали бедность комнаты.
Поцеловав его, она соскочила
с кровати и, погасив свечу, исчезла. После нее остался запах духов и
на ночном столике браслет
с красными камешками. Столкнув браслет пальцем в ящик столика, Самгин закурил папиросу, начал приводить в порядок впечатления дня и тотчас убедился, что Дуняша, среди них, занимает ничтожно малое место. Было даже неловко убедиться в этом, — он почувствовал необходимость объясниться
с самим собою.
«Кутузов, — сообразил Самгин, молча, жестом руки указывая
на кровать. — Приехал
с паспортом Макарова. Нелегальный. Хорошо, что я не поздоровался
с ним».
Неточные совпадения
Вернувшись домой после трех бессонных ночей, Вронский, не раздеваясь, лег ничком
на диван, сложив руки и положив
на них голову. Голова его была тяжела. Представления, воспоминания и мысли самые странные
с чрезвычайною быстротой и ясностью сменялись одна другою: то это было лекарство, которое он наливал больной и перелил через ложку, то белые руки акушерки, то странное положение Алексея Александровича
на полу пред
кроватью.
— Пусти, пусти, поди! — заговорила она и вошла в высокую дверь. Направо от двери стояла
кровать, и
на кровати сидел, поднявшись, мальчик в одной расстегнутой рубашечке и, перегнувшись тельцем, потягиваясь, доканчивал зевок. В ту минуту, как губы его сходились вместе, они сложились в блаженно-сонную улыбку, и
с этою улыбкой он опять медленно и сладко повалился назад.
После полудня она начала томиться жаждой. Мы отворили окна — но
на дворе было жарче, чем в комнате; поставили льду около
кровати — ничего не помогало. Я знал, что эта невыносимая жажда — признак приближения конца, и сказал это Печорину. «Воды, воды!..» — говорила она хриплым голосом, приподнявшись
с постели.
Он стал
на колени возле
кровати, приподнял ее голову
с подушки и прижал свои губы к ее холодеющим губам; она крепко обвила его шею дрожащими руками, будто в этом поцелуе хотела передать ему свою душу…
Даже сам Собакевич, который редко отзывался о ком-нибудь
с хорошей стороны, приехавши довольно поздно из города и уже совершенно раздевшись и легши
на кровать возле худощавой жены своей, сказал ей: «Я, душенька, был у губернатора
на вечере, и у полицеймейстера обедал, и познакомился
с коллежским советником Павлом Ивановичем Чичиковым: преприятный человек!»
На что супруга отвечала: «Гм!» — и толкнула его ногою.