Неточные совпадения
Она произносила имена ересиархов, ортодоксов, апологетов
христианства, философов, — все они
были мало знакомы или не знакомы Самгину, и разноречия их не интересовали его.
«Чем ей мешает
христианство? — продолжал Самгин обдумывать Марину. — Нет, это она сказала не от ума, — а разгневалась, должно
быть, на меня… В будущем году я тоже съезжу за границу…»
— Н-не знаю. Как будто умен слишком для Пилата. А в примитивизме, думаете, нет опасности?
Христианство на заре его дней
было тоже примитивно, а с лишком на тысячу лет ослепило людей. Я вот тоже примитивно рассуждаю, а человек я опасный, — скучно сказал он, снова наливая коньяк в рюмки.
Но вы еще дальше шли: вы веровали, что римский католицизм уже не
есть христианство; вы утверждали, что Рим провозгласил Христа, поддавшегося на третье дьяволово искушение, и что, возвестив всему свету, что Христос без царства земного на земле устоять не может, католичество тем самым провозгласило антихриста и тем погубило весь западный мир.
Ведь стоит только человеку нашего времени купить за 3 копейки Евангелие и прочесть ясные, не подлежащие перетолкованию слова Христа к самарянке о том, что отцу нужны поклонники не в Иерусалиме, не на той горе и не на этой, а поклонники в духе и истине, или слова о том, что молиться христианин должен не как язычник в храмах и на виду, а тайно, т. e. в своей клети, или что ученик Христа никого не должен называть отцом или учителем, стоит только прочесть эти слова, чтобы убедиться, что никакие духовные пастыри, называющиеся учителями в противоположность учению Христа и спорящие между собою, не составляют никакого авторитета и что то, чему нас учат церковники, не
есть христианство.
Неточные совпадения
Но помощь Лидии Ивановны всё-таки
была в высшей степени действительна: она дала нравственную опору Алексею Александровичу в сознании ее любви и уважения к нему и в особенности в том, что, как ей утешительно
было думать, она почти обратила его в
христианство, то
есть из равнодушно и лениво верующего обратила его в горячего и твердого сторонника того нового объяснения христианского учения, которое распространилось в последнее время в Петербурге.
«Ведь всё это
было и прежде; но отчего я не замечала этого прежде?» — сказала себе Анна. — Или она очень раздражена нынче? А в самом деле, смешно: ее цель добродетель, она христианка, а она всё сердится, и всё у нее враги и всё враги по
христианству и добродетели».
И точно так же, как праздны и шатки
были бы заключения астрономов, не основанные на наблюдениях видимого неба по отношению к одному меридиану и одному горизонту, так праздны и шатки
были бы и мои заключения, не основанные на том понимании добра, которое для всех всегда
было и
будет одинаково и которое открыто мне
христианством и всегда в душе моей может
быть поверено.
«Я, воспитанный в понятии Бога, христианином, наполнив всю свою жизнь теми духовными благами, которые дало мне
христианство, преисполненный весь и живущий этими благами, я, как дети, не понимая их, разрушаю, то
есть хочу разрушить то, чем я живу. А как только наступает важная минута жизни, как дети, когда им холодно и голодно, я иду к Нему, и еще менее, чем дети, которых мать бранит за их детские шалости, я чувствую, что мои детские попытки с жиру беситься не зачитываются мне».
— А я
был и нахожу, что это преждевременно, но разумно и имеет будущность, как
христианство в первые века.