Неточные совпадения
Варавка
был самый интересный и понятный для Клима. Он не скрывал, что ему гораздо больше нравится играть в преферанс, чем слушать чтение. Клим чувствовал, что и отец играет в карты охотнее, чем слушает чтение, но отец никогда не сознавался в этом. Варавка умел говорить так хорошо, что слова его ложились в память, как серебряные пятачки в копилку. Когда Клим спросил его: что такое
гипотеза? — он тотчас ответил...
«Воспитанная литераторами, публицистами, «критически мыслящая личность» уже сыграла свою роль, перезрела, отжила. Ее мысль все окисляет, покрывая однообразной ржавчиной критицизма. Из фактов совершенно конкретных она делает не прямые выводы, а утопические, как, например,
гипотеза социальной, то
есть — в сущности, социалистической революции в России, стране полудиких людей, каковы, например, эти «взыскующие града». Но, назвав людей полудикими, он упрекнул себя...
Жизнь народов не вмещается в жизнь нескольких людей; ибо связь между этими несколькими людьми и народами не найдена. Теория о том, что связь эта основана на перенесении совокупности воль на исторические лица,
есть гипотеза, не подтверждаемая опытом истории.
Неточные совпадения
Где Вера не
была приготовлена, там она слушала молча и следила зорко — верует ли сам апостол в свою доктрину,
есть ли у него самого незыблемая точка опоры, опыт, или он только увлечен остроумной или блестящей
гипотезой. Он манил вперед образом какого-то громадного будущего, громадной свободы, снятием всех покрывал с Изиды — и это будущее видел чуть не завтра, звал ее вкусить хоть часть этой жизни, сбросить с себя старое и поверить если не ему, то опыту. «И
будем как боги!» — прибавлял он насмешливо.
Каких трудов стоила им всякая этнографическая
гипотеза, всякое филологическое соображение, которое надо
было основывать на скудных, почти нечеловеческих звуках языков здешних народов!
В религиозном отношении он
был также типичным крестьянином: никогда не думал о метафизических вопросах, о начале всех начал, о загробной жизни. Бог
был для него, как и для Араго,
гипотезой, в которой он до сих пор не встречал надобности. Ему никакого дела не
было до того, каким образом начался мир, по Моисею или Дарвину, и дарвинизм, который так казался важен его сотоварищам, для него
был такой же игрушкой мысли, как и творение в 6 дней.
— Напротив, я ничего не имею против Бога. Конечно, Бог
есть только
гипотеза… но… я признаю, что он нужен, для порядка… для мирового порядка и так далее… и если б его не
было, то надо бы его выдумать, — прибавил Коля, начиная краснеть. Ему вдруг вообразилось, что Алеша сейчас подумает, что он хочет выставить свои познания и показать, какой он «большой». «А я вовсе не хочу выставлять пред ним мои познания», — с негодованием подумал Коля. И ему вдруг стало ужасно досадно.
Меня возмущал его материализм. Поверхностный и со страхом пополам вольтерианизм наших отцов нисколько не
был похож на материализм Химика. Его взгляд
был спокойный, последовательный, оконченный; он напоминал известный ответ Лаланда Наполеону. «Кант принимает
гипотезу бога», — сказал ему Бонапарт. «Sire, [Государь (фр.).] — возразил астроном, — мне в моих занятиях никогда не случалось нуждаться в этой
гипотезе».