Даже в те часы, когда совершенно потухает петербургское серое небо и весь чиновный народ наелся и отобедал, кто как мог, сообразно с получаемым жалованьем и собственной прихотью, — когда всё уже отдохнуло после департаментского скрипенья перьями, беготни, своих и чужих необходимых занятий и всего того, что задает себе добровольно, больше даже, чем нужно, неугомонный человек, — когда чиновники
спешат предать наслаждению оставшееся время: кто побойчее, несется в театр; кто
на улицу, определяя его
на рассматриванье кое-каких шляпенок; кто
на вечер — истратить его в комплиментах какой-нибудь смазливой девушке, звезде небольшого чиновного круга; кто, и это случается чаще всего, идет просто к своему брату в четвертый или третий этаж, в две небольшие комнаты с передней или
кухней и кое-какими модными претензиями, лампой или иной вещицей, стоившей многих пожертвований, отказов от обедов, гуляний, — словом, даже в то время, когда все чиновники рассеиваются по маленьким квартиркам своих приятелей поиграть в штурмовой вист, прихлебывая чай из стаканов с копеечными сухарями, затягиваясь дымом из длинных чубуков, рассказывая во время сдачи какую-нибудь сплетню, занесшуюся из высшего общества, от которого никогда и ни в каком состоянии не может отказаться русский человек, или даже, когда не о чем говорить, пересказывая вечный анекдот о коменданте, которому пришли сказать, что подрублен хвост у лошади Фальконетова монумента, — словом, даже тогда, когда всё стремится развлечься, — Акакий Акакиевич не предавался никакому развлечению.
После этого послышался крик, какого еще никогда не слыхали в Уклееве, и не верилось, что небольшое, слабое существо, как Липа, может кричать так. И
на дворе вдруг стало тихо. Аксинья прошла в дом, молча, со своей прежней наивной улыбкой… Глухой всё ходил по двору, держа в охапке белье, потом стал развешивать его опять, молча, не
спеша. И пока не вернулась кухарка с реки, никто не решался войти в
кухню и взглянуть, что там.
Из подвального этажа, где была
кухня, в открытое окно слышно было, как там
спешили, как стучали ножами, как хлопали дверью
на блоке; пахло жареной индейкой и маринованными вишнями.
Прошли через лужайку к боковому двору и перед
кухнею стали сливать свои кувшины в бочку. Потом
на спортплощадку. Большая партия вузовцев, отжившая свой месяц, завтра покидала дом отдыха,
на место их приезжали другие. И все
спешили последний день наиграться. Спортплощадка была разбита
на лужайке перед дворцом.