Неточные совпадения
Говоря о Томилине, Иван Дронов всегда понижал голос, осторожно оглядывался и хихикал, а Клим,
слушая его, чувствовал, что Иван не любит
учителя с радостью и что ему нравится не любить.
Клим
слушал эти речи внимательно и очень старался закрепить их в памяти своей. Он чувствовал благодарность к
учителю: человек, ни на кого не похожий, никем не любимый, говорил с ним, как со взрослым и равным себе. Это было очень полезно: запоминая не совсем обычные фразы
учителя, Клим пускал их в оборот, как свои, и этим укреплял за собой репутацию умника.
Она редко и не очень охотно соглашалась на это и уже не рассказывала Климу о боге, кошках, о подругах, а задумчиво
слушала его рассказы о гимназии, суждения об
учителях и мальчиках, о прочитанных им книгах. Когда Клим объявил ей новость, что он не верит в бога, она сказала небрежно...
Терпеливо
послушав, как Дронов ругал Ржигу,
учителей, Клим небрежно спросил...
Профессоров Самгин
слушал с той же скукой, как
учителей в гимназии. Дома, в одной из чистеньких и удобно обставленных меблированных комнат Фелицаты Паульсен, пышной дамы лет сорока, Самгин записывал свои мысли и впечатления мелким, но четким почерком на листы синеватой почтовой бумаги и складывал их в портфель, подарок Нехаевой. Не озаглавив свои заметки, он красиво, рондом, написал на первом их листе...
И стала рассказывать о Спиваке; голос ее звучал брезгливо, после каждой фразы она поджимала увядшие губы; в ней чувствовалась неизлечимая усталость и злая досада на всех за эту усталость. Но говорила она тоном, требующим внимания, и Варвара
слушала ее, как гимназистка, которой не любимый ею
учитель читает нотацию.
«Жестоко вышколили ее», — думал Самгин,
слушая анекдоты и понимая пристрастие к ним как выражение революционной вражды к старому миру. Вражду эту он считал наивной, но не оспаривал ее, чувствуя, что она довольно согласно отвечает его отношению к людям, особенно к тем, которые метят на роли вождей, «
учителей жизни», «объясняющих господ».
Самгин чувствовал себя небывало скучно и бессильно пред этим человеком, пред Лидией, которая
слушает мужа, точно гимназистка, наивно влюбленная в своего
учителя словесности.
— Что? Свезут в сумасшедший дом. Все же, говори. вам, это гораздо лучше, чем целый век
слушать учителей. сбиться с толку и сделаться пешкой, которую, пожалуй, еще другие, чего доброго, слушать станут. Я жизни слушаюсь.
Неточные совпадения
Стародум. О сударыня! До моих ушей уже дошло, что он теперь только и отучиться изволил. Я слышал об его
учителях и вижу наперед, какому грамотею ему быть надобно, учася у Кутейкина, и какому математику, учася у Цыфиркина. (К Правдину.) Любопытен бы я был
послушать, чему немец-то его выучил.
Кабанова. Ишь, какие рацеи развел! Есть что
послушать, уж нечего сказать! Вот времена-то пришли, какие-то
учители появились. Коли старик так рассуждает, чего уж от молодых-то требовать!
Дальше той строки, под которой
учитель, задавая урок, проводил ногтем черту, он не заглядывал, расспросов никаких ему не делал и пояснений не требовал. Он довольствовался тем, что написано в тетрадке, и докучливого любопытства не обнаруживал, даже когда и не все понимал, что
слушал и учил.
Робкий, апатический характер мешал ему обнаруживать вполне свою лень и капризы в чужих людях, в школе, где не делали исключений в пользу балованных сынков. Он по необходимости сидел в классе прямо,
слушал, что говорили
учителя, потому что другого ничего делать было нельзя, и с трудом, с потом, со вздохами выучивал задаваемые ему уроки.
А с нотами не дружился, не проходил постепенно одну за другою запыленные, пожелтевшие, приносимые
учителем тетради музыкальной школы. Но часто он задумывался,
слушая свою игру, и мурашки бегали у него по спине.