«Что же я тут буду делать с этой?» — спрашивал он себя и, чтоб не слышать отца, вслушивался в шум ресторана за окном. Оркестр перестал играть и начал снова как раз в ту минуту, когда в комнате явилась еще такая же
серая женщина, но моложе, очень стройная, с четкими формами, в пенсне на вздернутом носу. Удивленно посмотрев на Клима, она спросила, тихонько и мягко произнося слова...
Неточные совпадения
Женщина ярко накрасила губы, подрисовала глаза, ее нос от этого кажется бескровным,
серым и не по лицу уродливо маленьким.
По ночам, волнуемый привычкой к
женщине, сердито и обиженно думал о Лидии, а как-то вечером поднялся наверх в ее комнату и был неприятно удивлен: на пружинной сетке кровати лежал свернутый матрац, подушки и белье убраны, зеркало закрыто газетной бумагой, кресло у окна — в
сером чехле, все мелкие вещи спрятаны, цветов на подоконниках нет.
В чистеньком городке, на тихой, широкой улице с красивым бульваром посредине, против ресторана, на веранде которого, среди цветов, играл струнный оркестр, дверь солидного, но небольшого дома, сложенного из гранита, открыла Самгину плоскогрудая, коренастая
женщина в
сером платье и, молча выслушав его объяснения, провела в полутемную комнату, где на широком диване у открытого, но заставленного окна полулежал Иван Акимович Самгин.
Вспомнилось, как назойливо возился с ним, как его отягощала любовь отца, как равнодушно и отец и мать относились к Дмитрию. Он даже вообразил мягкую, не тяжелую руку отца на голове своей, на шее и встряхнул головой. Вспомнилось, как отец и брат плакали в саду якобы о «Русских
женщинах» Некрасова. Возникали в памяти бессмысленные,
серые, как пепел, холодные слова...
Ночные
женщины кошмарно навязчивы, фантастичны, каждая из них обещает наградить прогрессивным параличом, а одна — высокая, тощая, в невероятной шляпе, из-под которой торчал большой, мертвенно
серый нос, — долго шла рядом с Климом, нашептывая...
«Вот и я привлечен к отбыванию тюремной повинности», — думал он, чувствуя себя немножко героем и не сомневаясь, что арест этот — ошибка, в чем его убеждало и поведение товарища прокурора. Шли переулками, в одном из них, шагов на пять впереди Самгина, открылась дверь крыльца, на улицу вышла
женщина в широкой шляпе,
сером пальто, невидимый мужчина, закрывая дверь, сказал...
Да — для пустой души
Необходим груз веры!
Ночью все кошки
серы,
Женщины — все хороши!
Тогда Самгин, пятясь, не сводя глаз с нее, с ее топающих ног, вышел за дверь, притворил ее, прижался к ней спиною и долго стоял в темноте, закрыв глаза, но четко и ярко видя мощное тело
женщины, напряженные, точно раненые, груди, широкие, розоватые бедра, а рядом с нею — себя с растрепанной прической, с открытым ртом на
сером потном лице.
Явился слуга со счетом, Самгин поцеловал руку
женщины, ушел, затем, стоя посредине своей комнаты, закурил, решив идти на бульвары. Но, не сходя с места, глядя в мутно-серую пустоту за окном, над крышами, выкурил всю папиросу, подумал, что, наверное, будет дождь, позвонил, спросил бутылку вина и взял новую книгу Мережковского «Грядущий хам».
В черной коляске, формой похожей на лодку, запряженной парой сухощавых,
серых лошадей, полулежала длинноногая
женщина; пышные рыжеватые волосы, прикрытые черным кружевом, делали ее лицо маленьким, точно лицо подростка.
В коридоре появился длинноногий человек с рыженькой бородкой, его как бы толкала дородная
женщина, окутанная
серой шалью.
На вызов этот ответило не более десятка голосов. Обгоняя Самгина, толкая его,
женщина в
сером халате, с повязкой «Красного Креста» на рукаве, громко сказала...
Литератор откинулся пред ним на спинку стула, его красивое лицо нахмурилось, покрылось
серой тенью, глаза как будто углубились, он закусил губу, и это сделало рот его кривым; он взял из коробки на столе папиросу,
женщина у самовара вполголоса напомнила ему: «Ты бросил курить!», тогда он, швырнув папиросу на мокрый медный поднос, взял другую и закурил, исподлобья и сквозь дым глядя на оратора.
Он смотрел, как мимо его течет стиснутая камнем глазастых стен бесконечная, необыкновенно плотная,
серая, мохнатая толпа мужчин,
женщин, подростков, и слышал стройное пение...
Неточные совпадения
Минуты через две из двери бодрым шагом вышла, быстро повернулась и стала подле надзирателя невысокая и очень полногрудая молодая
женщина в
сером халате, надетом на белую кофту и на белую юбку.
Потом шли общественники, потом
женщины, тоже по порядку, сначала — каторжные, в острожных
серых кафтанах и косынках, потом —
женщины ссыльные и добровольно следующие, в своих городских и деревенских одеждах.
По коридору послышались шаги в шлепающих котах, загремел замок, и вошли два арестанта-парашечники в куртках и коротких, много выше щиколок,
серых штанах и, с серьезными, сердитыми лицами подняв на водонос вонючую кадку, понесли ее вон из камеры.
Женщины вышли в коридор к кранам умываться. У кранов произошла ссора рыжей с
женщиной, вышедшей из другой, соседней камеры. Опять ругательства, крики, жалобы…
Вслед за
женщинами вошли в
серых халатах пересыльные, отсиживающие и ссылаемые по приговорам обществ, и, громко откашливаясь, стали тесной толпой налево и в середине церкви.
Позади их стояла в очень грязной
серой рубахе жалкого вида худая, жилистая и с огромным животом беременная
женщина, судившаяся за укрывательство кражи.