Неточные совпадения
Эти размышления позволяли Климу думать о Макарове с презрительной усмешкой, он скоро уснул, а
проснулся, чувствуя себя другим человеком, как будто вырос за ночь
и выросло в нем ощущение своей значительности, уважения
и доверия к себе. Что-то веселое бродило в нем, даже хотелось
петь, а весеннее солнце смотрело в окно его комнаты как будто благосклонней, чем вчера. Он все-таки предпочел скрыть от всех новое свое настроение, вел себя сдержанно, как всегда,
и думал о белошвейке уже ласково, благодарно.
— Вот — дура! Почти готова плакать, — сказала она всхлипнув. — Знаешь, я все-таки добилась, что
и он влюбился,
и было это так хорошо, такой он стал… необыкновенно удивленный. Как бы
проснулся, вылез из мезозойской эры, выпутался из созвездий, ручонки у него длинные, слабые, обнимает, смеется… родился второй раз
и — в другой мир.
— Лютов
был, — сказала она,
проснувшись и морщась. — Просил тебя прийти в больницу. Там Алина с ума сходит. Боже мой, — как у меня голова болит!
И какая все это… дрянь! — вдруг взвизгнула она, топнув ногою. —
И еще — ты! Ходишь ночью… Бог знает где, когда тут… Ты уже не студент…
Заснул он под утро, а когда
проснулся и вспомнил сцену с женой, быстро привел себя в порядок
и,
выпив чаю, поспешил уйти от неизбежного объяснения.
На другой день он
проснулся рано
и долго лежал в постели, куря папиросы, мечтая о поездке за границу. Боль уже не так сильна, может
быть, потому, что привычна, а тишина в кухне
и на улице непривычна, беспокоит. Но скоро ее начали раскачивать толчки с улицы в розовые стекла окон,
и за каждым толчком следовал глухой, мощный гул, не похожий на гром. Можно
было подумать, что на небо, вместо облаков, туго натянули кожу
и по коже бьют, как в барабан, огромнейшим кулаком.
Ночевал у Елены, она
была выпивши, очень требовательна, капризна
и утомила его, плохо
и мало спал,
проснулся с головной болью рано утром
и пошел домой пешком.
Так проходит вся ночь. К рассвету Яма понемногу затихает, и светлое утро застает ее безлюдной, просторной, погруженной в сон, с накрепко закрытыми дверями, с глухими ставнями на окнах. А перед вечером женщины
проснутся и будут готовиться к следующей ночи.
— Поехать бы я вас просил, — сказал на это Тулузов, — завтра, часов в одиннадцать утра, когда господин предводитель только еще
просыпается и пьет чай; вы с ним предварительно переговорите, передадите ему, как сами смотрите на мое предложение, а часов в двенадцать и я явлюсь к нему!
«Судьба вчера свела случайно нас, // Случайно завтра разведет навечно, — // Не всё ль равно, что год, что день, что час, // Лишь только б я провел его беспечно?..» // И не сводил он ярких черных глаз // С своей жидовки и не знал, казалось, // Что резвое созданье притворялось. // Меж тем почла за нужное она //
Проснуться и была удивлена, // Как надлежало… (Страх и удивленье // Для женщин в важных случаях спасенье.)
Около четырех часов утра Покромцев
проснулся и был очень удивлен, не видя на противоположном диване своей жены. Он быстро оделся и, позевывая и вздрагивая от утреннего холодка, вышел на палубу.
Неточные совпадения
Скотинин. Завтре
и я
проснусь с светом вдруг.
Будь он умен, как изволит, а
и с Скотининым развяжешься не скоро. (Отходит.)
Вронский
был в эту зиму произведен в полковники, вышел из полка
и жил один. Позавтракав, он тотчас же лег на диван,
и в пять минут воспоминания безобразных сцен, виденных им в последние дни, перепутались
и связались с представлением об Анне
и мужике-обкладчике, который играл важную роль на медвежьей охоте;
и Вронский заснул. Он
проснулся в темноте, дрожа от страха,
и поспешно зажег свечу. ― «Что такое?
— Это
было рано-рано утром. Вы, верно, только
проснулись. Maman ваша спала в своем уголке. Чудное утро
было. Я иду
и думаю: кто это четверней в карете? Славная четверка с бубенчиками,
и на мгновенье вы мелькнули,
и вижу я в окно — вы сидите вот так
и обеими руками держите завязки чепчика
и о чем-то ужасно задумались, — говорил он улыбаясь. — Как бы я желал знать, о чем вы тогда думали. О важном?
К утру Анна задремала, сидя в кресле,
и когда
проснулась, то уже
было бело, светло,
и поезд подходил к Петербургу.
Теперь, когда он спал, она любила его так, что при виде его не могла удержать слез нежности; но она знала, что если б он
проснулся, то он посмотрел бы на нее холодным, сознающим свою правоту взглядом,
и что, прежде чем говорить ему о своей любви, она должна бы
была доказать ему, как он
был виноват пред нею.