Неточные совпадения
Иногда Клим испытывал желание возразить девочке, поспорить с нею, но не решался на это, боясь, что Лида рассердится. Находя ее самой интересной из всех знакомых девочек, он гордился тем, что Лидия относится к нему лучше, чем другие дети. И когда Лида вдруг капризно изменяла ему,
приглашая в тарантас Любовь Сомову, Клим чувствовал себя обиженным, покинутым и ревновал до злых слез.
Нетерпеливо задребезжал звонок,
приглашая в классы.
Эта быстро возникшая картина несколько приподняла его угнетенное настроение, но
в дверь заглянула старуха Злобина,
приглашая...
Осторожно перекинулись незначительными фразами. Маргарита напомнила ему, что он поступил с нею невежливо. Шли медленно, она смотрела на него искоса, надув губы, хмурясь; он старался говорить с нею добродушно, заглядывал
в глаза ее ласково и соображал: как внушить ей, чтоб она
пригласила его к себе?
Нехаева,
в белом и каком-то детском платье, каких никто не носил, морщила нос, глядя на обилие пищи, и осторожно покашливала
в платок. Она чем-то напоминала бедную родственницу, которую
пригласили к столу из милости. Это раздражало Клима, его любовница должна быть цветистее, заметней. И ела она еще более брезгливо, чем всегда, можно было подумать, что она делает это напоказ, назло.
— Меня эти вопросы волнуют, — говорила она, глядя
в небо. — На святках Дронов водил меня к Томилину; он
в моде, Томилин. Его
приглашают в интеллигентские дома, проповедовать. Но мне кажется, что он все на свете превращает
в слова. Я была у него и еще раз, одна; он бросил меня, точно котенка
в реку,
в эти холодные слова, вот и все.
Уделив этому событию четверть часа, мать, очевидно, нашла, что ее огорчение выражено достаточно убедительно, и
пригласила гостей
в сад, к чаю.
Спивак взглянула на него удивленно и, этим смутив его еще более,
пригласила в комнаты. Там возилась рябая девица с наглыми глазами; среди комнаты, задумавшись, стоял Спивак с молотком
в руках, без пиджака, на груди его, как два ордена, блестели пряжки подтяжек.
— Возмущенных — мало! — сказал он, встряхнув головой. — Возмущенных я не видел. Нет. А какой-то… странный человек
в белой шляпе собирал добровольцев могилы копать. И меня
приглашал. Очень… деловитый.
Приглашал так, как будто он давно ждал случая выкопать могилу. И — большую, для многих.
—
Пригласил вас, чтоб лично вручить бумаги ваши, — он постучал тупым пальцем по стопке бумаг, но не подвинул ее Самгину, продолжая все так же: — Кое-что прочитал и без комплиментов скажу — оч-чень интересно! Зрелые мысли, например: о необходимости консерватизма
в литературе. Действительно, батенька, черт знает как начали писать; смеялся я, читая отмеченные вами примерчики: «
В небеса запустил ананасом, поет басом» — каково?
В ярких огнях шумно ликовали подпившие люди. Хмельной и почти горячий воздух, наполненный вкусными запахами,
в минуту согрел Клима и усилил его аппетит. Но свободных столов не было, фигуры женщин и мужчин наполняли зал, как шрифт измятую страницу газеты. Самгин уже хотел уйти, но к нему, точно на коньках, подбежал белый официант и ласково
пригласил...
— И
пригласишь его
в сторожку. А вы, товарищ Бурундуков и Миша, будете там. Нуте-с, я —
в обход. Панфилов и Трепачев — со мной. Возьмите маузера — винтовок не надо!
Потом, закуривая, вышел
в соседнюю, неосвещенную комнату и, расхаживая
в сумраке мимо двух мутно-серых окон, стал обдумывать. Несомненно, что
в речах Безбедова есть нечто от Марины. Она — тоже вне «суматохи» даже и тогда, когда физически находится среди людей, охваченных вихрем этой «суматохи». Самгин воспроизвел
в памяти картину собрания кружка людей, «взыскующих града», — его
пригласила на собрание этого кружка Лидия Варавка.
За утренним чаем небрежно просматривал две местные газеты, — одна из них каждый день истерически кричала о засилии инородцев, безумии левых партий и
приглашала Россию «вернуться к национальной правде», другая, ссылаясь на статьи первой, уговаривала «беречь Думу — храм свободного, разумного слова» и доказывала, что «левые»
в Думе говорят неразумно.
Марина сообщила Самгину, что послезавтра, утром, решено устроить прогулку
в Отрадное, — поедет она, Лидия, Всеволод Павлович,
приглашают и его. Самгин молча поклонился. Она встала, Турчанинов тоже хотел уйти, но Валентин с неожиданной горячностью начал уговаривать его...
— Дуняша? Где-то на Волге, поет. Тоже вот Дуняша… не
в форме, как говорят о борцах. Ей один нефтяник предложил квартиру, триста рублей
в месяц — отвергла! Да, — не
в себе женщина. Не нравится ей все. «Шалое, говорит, занятие — петь».
В оперетку
приглашали — не пошла.
— Мне рассказала Китаева, а не он, он — отказался, — голова болит. Но дело не
в этом. Я думаю — так: вам нужно вступить
в историю, основание: Михаил работает у вас, вы — адвокат, вы
приглашаете к себе двух-трех членов этого кружка и объясняете им, прохвостам, социальное и физиологическое значение их дурацких забав. Так! Я — не могу этого сделать, недостаточно авторитетен для них, и у меня — надзор полиции; если они придут ко мне — это может скомпрометировать их. Вообще я не принимаю молодежь у себя.
— Пермякова и Марковича я знал по магазинам, когда еще служил у Марины Петровны; гимназистки Китаева и Воронова учили меня, одна — алгебре, другая — истории: они вошли
в кружок одновременно со мной, они и меня
пригласили, потому что боялись. Они были там два раза и не раздевались, Китаева даже ударила Марковича по лицу и ногой
в грудь, когда он стоял на коленях перед нею.
— Пожалуйте, — шепотом
пригласил он. — Только — папироску бросьте и там не курите, спичек не зажигайте! Кашлять и чихать тоже воздержитесь, прошу! А уж если терпенья не хватит —
в платочек покашляйте.
Прошло более недели, раньше чем Захарий позвонил ему по телефону,
приглашая в магазин. Самгин одел новый фланелевый костюм и пошел к Марине с тем сосредоточенным настроением, с каким направлялся
в суд на сложно запутанный процесс.
В магазине ему конфузливо и дружески улыбнулся Захарий, вызвав неприятное подозрение...
— Была я у генеральши Богданович, я говорила тебе о ней: муж — генерал, староста Исакиевского собора, полуидиот, но — жулик. Она — бабочка неглупая, очень приметлива,
в денежных делах одинаково человеколюбиво способствует всем ближним, без различия национальностей. Бывала я у ней и раньше, а на этот раз она меня
пригласила для беседы с Бердниковым, — об этой беседе я тебе после расскажу.
Самгин слушал молча и настороженно. У него росло подозрение, что этот тесть да и Попов, наверное, попробуют расспрашивать о делах Марины, за тем и
пригласили.
В сущности, обидно, что она скрывает от него свои дела…
Не ожидая согласия Самгина, он сказал кучеру адрес и попросил его ехать быстрей. Убежище его оказалось близко, и вот он шагает по лестнице, поднимаясь со ступеньки на ступеньку, как резиновый, снова удивляя Самгина легкостью своего шарообразного тела. На тесной площадке — три двери. Бердников уперся животом
в среднюю и, посторонясь,
пригласил Самгина...
— Обедать? Спасибо. А я хотел
пригласить вас
в ресторан, тут, на площади у вас, не плохой ресторанос, — быстро и звонко говорил Тагильский, проходя
в столовую впереди Самгина, усаживаясь к столу. Он удивительно не похож был на человека, каким Самгин видел его
в строгом кабинете Прейса, — тогда он казался сдержанным, гордым своими знаниями, относился к людям учительно, как профессор к студентам, а теперь вот сорит словами, точно ветер.
Тагильский вытер платком лысину и надел шляпу. Самгин, наоборот, чувствовал тягостный сырой холод
в груди, липкую, почти ледяную мокрядь на лице. Тревожил вопрос: зачем этот толстяк устроил ему свидание с Безбедовым? И, когда Тагильский предложил обедать
в ресторане, Самгин
пригласил его к себе,
пригласил любезно, однако стараясь скрыть, что очень хочет этого.
— Ну, что же, спать, что ли? — Но, сняв пиджак, бросив его на диван и глядя на часы, заговорил снова: — Вот, еду добывать рукописи какой-то сногсшибательной книги. — Петя Струве с товарищами изготовил. Говорят: сочинение на тему «играй назад!». Он ведь еще
в 901 году
приглашал «назад к Фихте», так вот… А вместе с этим у эсеров что-то неладно. Вообще — развальчик. Юрин утверждает, что все это — хорошо! Дескать — отсевается мякина и всякий мусор, останется чистейшее, добротное зерно… Н-да…
—
Приглашали. Мой муж декорации писал, у нас актеры стаями бывали, ну и я — постоянно
в театре, за кулисами. Не нравятся мне актеры, все — герои. И
в трезвом виде, и пьяные. По-моему, даже дети видят себя вернее, чем люди этого ремесла, а уж лучше детей никто не умеет мечтать о себе.
«Там он исповедовался, либеральничал, а здесь довольствуется встречами у Дронова, не был у меня и не выражает желания быть. Положим, я не
приглашал его. Но все-таки… — И особенно тревожило что-то недосказанное
в темном деле убийства Марины. — Здесь он как будто даже избегает говорить со мной».
— Вы, по обыкновению, глумитесь, Харламов, — печально, однако как будто и сердито сказал хозяин. — Вы — запоздалый нигилист, вот кто вы, — добавил он и
пригласил ужинать, но Елена отказалась. Самгин пошел провожать ее. Было уже поздно и пустынно, город глухо ворчал, засыпая. Нагретые за день дома, остывая, дышали тяжелыми запахами из каждых ворот. На одной улице луна освещала только верхние этажи домов на левой стороне, а
в следующей улице только мостовую, и это раздражало Самгина.
В двери, заполнив всю ее, встал Денисов,
приглашая...
Он перестал развертывать мудрость свою потому, что
пригласили к столу, но через некоторое время за столом снова зазвучал его внушительный голос, и
в памяти легко укладывались его фразы.