Неточные совпадения
Клим слушал с напряженным интересом, ему было приятно видеть, что Макаров рисует себя бессильным и бесстыдным.
Тревога Макарова была еще не знакома Климу, хотя он, изредка, ночами,
чувствуя смущающие запросы тела, задумывался о том, как разыграется его первый роман, и уже знал, что героиня романа — Лидия.
Покачиваясь в кресле, Клим
чувствовал себя взболтанным и неспособным придумать ничего, что объяснило бы ему
тревогу, вызванную приездом Лидии. Затем он вдруг понял, что боится, как бы Лидия не узнала о его романе с Маргаритой от горничной Фени.
Клим вышел на улицу, и ему стало грустно. Забавные друзья Макарова, должно быть, крепко любят его, и жить с ними — уютно, просто. Простота их заставила его вспомнить о Маргарите — вот у кого он хорошо отдохнул бы от нелепых
тревог этих дней. И, задумавшись о ней, он вдруг
почувствовал, что эта девушка незаметно выросла в глазах его, но выросла где-то в стороне от Лидии и не затемняя ее.
Настроение Макарова, внушая
тревогу за Лидию, подавляло Клима. Он устал физически и, насмотревшись на сотни избитых, изорванных людей,
чувствовал себя отравленным, отупевшим.
Торопливо рассказывая ей об арестах, он
чувствовал новую
тревогу, очень похожую на радость.
Самгин шел тихо, перебирая в памяти возможные возражения всех «систем фраз» против его будущей статьи. Возражения быстро испарялись, как испаряются первые капли дождя в дорожной пыли, нагретой жарким солнцем. Память услужливо подсказывала удачные слова, они легко и красиво оформляли интереснейшие мысли. Он
чувствовал себя совершенно свободным от всех страхов и
тревог.
Дни потянулись медленнее, хотя каждый из них, как раньше, приносил с собой невероятные слухи, фантастические рассказы. Но люди, очевидно, уже привыкли к
тревогам и шуму разрушающейся жизни, так же, как привыкли галки и вороны с утра до вечера летать над городом. Самгин смотрел на них в окно и
чувствовал, что его усталость растет, становится тяжелей, погружает в состояние невменяемости. Он уже наблюдал не так внимательно, и все, что люди делали, говорили, отражалось в нем, как на поверхности зеркала.
Слушая его анекдоты, Самгин, бывало,
чувствовал, что человек этот гордится своими знаниями, как гордился бы ученый исследователь, но рассказывает всегда с
тревогой, с явным желанием освободиться от нее, внушив ее слушателям.
Хотя он уже не с такою остротой, как раньше,
чувствовал бесплодность своих исканий, волнений и
тревог, но временами все-таки казалось, что действительность становится все более враждебной ему и отталкивает, выжимает его куда-то в сторону, вычеркивая из жизни.
Не отрывая глаз от игры огня, Самгин не
чувствовал естественной в этом случае
тревоги; это удивило его и потребовало объяснения.
В этой
тревоге он прожил несколько дней,
чувствуя, что тупеет, подчиняется меланхолии и — боится встречи с Мариной. Она не являлась к нему и не звала его, — сам он идти к ней не решался. Он плохо спал, утратил аппетит и непрерывно прислушивался к замедленному течению вязких воспоминаний, к бессвязной смене однообразных мыслей и чувств.
Соединение пяти неприятных звуков этого слова как будто требовало, чтоб его произносили шепотом. Клим Иванович Самгин
чувствовал, что по всему телу, обессиливая его, растекается жалостная и скучная
тревога. Он остановился, стирая платком пот со лба, оглядываясь. Впереди, в лунном тумане, черные деревья похожи на холмы, белые виллы напоминают часовни богатого кладбища. Дорога, путаясь между этих вилл, ползет куда-то вверх…
Клим Иванович Самгин
чувствовал себя встревоженным, но эта
тревога становилась все более приятной. Была минута, когда он обиженно удивился...
Такие заявления удовлетворяли, то есть успокаивали
тревоги тех людей, которым необходимо было
чувствовать, что, говоря, они делают нечто полезное и даже исторически необходимое. Изредка пред ним ставили вопрос...
Но вот уже более года он
чувствовал смутную
тревогу, причины которой не решался определить.
Но каждый раз, присутствуя на собраниях, он
чувствовал, что раздраженные речи, сердитые споры людей изобличают почти в каждом из них такое же кипение
тревоги, такой же страшок пред завтрашним днем, такие же намерения развернуть свои силы и отсутствие уверенности в них.
Неточные совпадения
Он пенял, что что-то случилось и что свидание это не будет радостное. В присутствии ее он не имел своей воли: не зная причины ее
тревоги, он
чувствовал уже, что та же
тревога невольно сообщалась и ему.
Она
почувствовала, что должна выветрить его
тревогу, и, победив ликование, сделалась серьезно-внимательной, только в ее глазах блестела еще новая жизнь.
Совесть почти не упрекала Фенечку; но мысль о настоящей причине ссоры мучила ее по временам; да и Павел Петрович глядел на нее так странно… так, что она, даже обернувшись к нему спиною,
чувствовала на себе его глаза. Она похудела от непрестанной внутренней
тревоги и, как водится, стала еще милей.
И Татьяна Марковна, и Райский —
чувствовали тяжесть положения и боялись этого суда — конечно, за Веру. Вера не боялась, да и не знала ничего. Не до того ей было. Ее поглощала своя внутренняя
тревога, ее язва — и она все силы свои устремила на ее утоление, и пока напрасно.
Он
чувствовал, что руки у ней дрожат и что вся она трепещет и бьется в какой-то непонятной для него
тревоге.