Широкий ворот тулупа никогда не застегивался, а, напротив, был широко открыт до самого пояса. Здесь было «недро», представлявшее очень просторное помещение для бутылок со сливками, которые Голован
поставлял на кухню Орловского дворянского собрания. Это был его промысел с тех самых пор, как он «вышел на волю» и получил на разживу «ермоловскую корову».
Неточные совпадения
Ленивый от природы, он был ленив еще и по своему лакейскому воспитанию. Он важничал в дворне, не давал себе труда ни
поставить самовар, ни подмести полов. Он или дремал в прихожей, или уходил болтать в людскую, в
кухню; не то так по целым часам, скрестив руки
на груди, стоял у ворот и с сонною задумчивостью посматривал
на все стороны.
— Куда ей! — с презрением сказал Захар. — Кабы не хозяйка, так она и опары
поставить не умеет. Хозяйка сама все
на кухне. Пирог-то они с Анисьей вдвоем испекли.
А
на кухне в это время так и кипит; повар в белом, как снег, фартуке и колпаке суетится;
поставит одну кастрюлю, снимет другую, там помешает, тут начнет валять тесто, там выплеснет воду… ножи так и стучат… крошат зелень… там вертят мороженое…
И Анисья, в свою очередь, поглядев однажды только, как Агафья Матвеевна царствует в
кухне, как соколиными очами, без бровей, видит каждое неловкое движение неповоротливой Акулины; как гремит приказаниями вынуть,
поставить, подогреть, посолить, как
на рынке одним взглядом и много-много прикосновением пальца безошибочно решает, сколько курице месяцев от роду, давно ли уснула рыба, когда сорвана с гряд петрушка или салат, — она с удивлением и почтительною боязнью возвела
на нее глаза и решила, что она, Анисья, миновала свое назначение, что поприще ее — не
кухня Обломова, где торопливость ее, вечно бьющаяся, нервическая лихорадочность движений устремлена только
на то, чтоб подхватить
на лету уроненную Захаром тарелку или стакан, и где опытность ее и тонкость соображений подавляются мрачною завистью и грубым высокомерием мужа.
Картина, достойная описания: маленькая комната, грязный стол с пустыми бутылками, освещенный жестяной лампой; налево громадная русская печь (помещение строилось под
кухню), а
на полу вповалку спало более десяти человек обоего пола, вперемежку, так тесно, что некуда было
поставить ногу, чтобы добраться до стола.