Неточные совпадения
Она легко поднялась с дивана и, покачиваясь,
пошла в комнату Марины, откуда доносились крики Нехаевой; Клим смотрел вслед ей, улыбаясь, и ему казалось, что плечи, бедра ее хотят сбросить ткань, прикрывающую их. Она душилась очень крепкими духами, и Клим вдруг вспомнил, что ощутил их впервые недели две тому назад, когда Спивак, проходя мимо него и напевая романс «На холмах Грузии», произнесла волнующий
стих...
— Странные характеры наблюдаю я у современной молодежи, — продолжала она, посыпая клубнику сахаром. — Мы жили проще, веселее. Те из нас, кто
шел в революцию,
шли со
стихами, а не с цифрами…
Вечером, когда стемнело, он
пошел во флигель, застал Елизавету Львовну у стола с шитьем в руках и прочитал ей
стихи. Выслушав, не поднимая головы, Спивак спросила...
Пообедав, он ушел в свою комнату, лег, взял книжку
стихов Брюсова, поэта, которого он вслух порицал за его антисоциальность, но втайне любовался холодной остротой его
стиха. Почитал, подремал, затем
пошел посмотреть, что делает Варвара; оказалось, что она вышла из дома.
Варвара сидела у борта, держась руками за перила, упираясь на руки подбородком, голова ее дрожала мелкой дрожью, непокрытые волосы шевелились. Клим стоял рядом с нею, вполголоса вспоминая
стихи о море, говорить громко было неловко, хотя все пассажиры давно уже
пошли спать.
Стихов он знал не много, они скоро иссякли, пришлось говорить прозой.
Он встал,
пошел дальше, взволнованно повторяя
стихи, остановился пред темноватым квадратом, по которому в хаотическом беспорядке разбросаны были странные фигуры фантастически смешанных форм: человеческое соединялось с птичьим и звериным, треугольник с лицом, вписанным в него,
шел на двух ногах.
— Да, мне захотелось посмотреть: кто
идет на смену нежному поэту Прекрасной Дамы, поэту «Нечаянной радости». И вот — видел. Но — не слышал. Не нашлось минуты заставить его читать
стихи.
Неточные совпадения
Чей взор, волнуя вдохновенье, // Умильной лаской наградил // Твое задумчивое пенье? // Кого твой
стих боготворил?» // И, други, никого, ей-богу! // Любви безумную тревогу // Я безотрадно испытал. // Блажен, кто с нею сочетал // Горячку рифм: он тем удвоил // Поэзии священный бред, // Петрарке шествуя вослед, // А муки сердца успокоил, // Поймал и
славу между тем; // Но я, любя, был глуп и нем.
Одессу звучными
стихами // Наш друг Туманский описал, // Но он пристрастными глазами // В то время на нее взирал. // Приехав, он прямым поэтом //
Пошел бродить с своим лорнетом // Один над морем — и потом // Очаровательным пером // Сады одесские прославил. // Всё хорошо, но дело в том, // Что степь нагая там кругом; // Кой-где недавный труд заставил // Младые ветви в знойный день // Давать насильственную тень.
«Так ты женат! не знал я ране! // Давно ли?» — «Около двух лет». — // «На ком?» — «На Лариной». — «Татьяне!» // «Ты ей знаком?» — «Я им сосед». — // «О, так
пойдем же». Князь подходит // К своей жене и ей подводит // Родню и друга своего. // Княгиня смотрит на него… // И что ей душу ни смутило, // Как сильно ни была она // Удивлена, поражена, // Но ей ничто не изменило: // В ней сохранился тот же тон, // Был так же
тих ее поклон.
Стихотворение это, написанное красивым круглым почерком на тонком почтовом листе, понравилось мне по трогательному чувству, которым оно проникнуто; я тотчас же выучил его наизусть и решился взять за образец. Дело
пошло гораздо легче. В день именин поздравление из двенадцати
стихов было готово, и, сидя за столом в классной, я переписывал его на веленевую бумагу.
Страсть! все это хорошо в
стихах да на сцене, где, в плащах, с ножами, расхаживают актеры, а потом
идут, и убитые и убийцы, вместе ужинать…