Неточные совпадения
Когда дети играли
на дворе, Иван Дронов отверженно сидел
на ступенях крыльца кухни, упираясь локтями в колена, а скулами о ладони, и затуманенными
глазами наблюдал игры барчат. Он радостно взвизгивал, когда кто-нибудь
падал или, ударившись, морщился от боли.
Не более пяти-шести шагов отделяло Клима от края полыньи, он круто повернулся и
упал, сильно ударив локтем о лед. Лежа
на животе, он смотрел, как вода, необыкновенного цвета, густая и, должно быть, очень тяжелая, похлопывала Бориса по плечам, по голове. Она отрывала руки его ото льда, играючи переплескивалась через голову его, хлестала по лицу, по
глазам, все лицо Бориса дико выло, казалось даже, что и
глаза его кричат: «Руку… дай руку…»
— Не шали, — сухо сказал он, жмурясь, как будто луч солнца
попал в
глаза его; Дронов небрежно бросил пресс
на стол, а Клим, стараясь говорить равнодушно, спросил...
Клим промолчал, присматриваясь, как в красноватом луче солнца мелькают странно обесцвеченные мухи; некоторые из них, как будто видя в воздухе неподвижную точку, долго дрожали над нею, не решаясь сесть, затем
падали почти до пола и снова взлетали к этой невидимой точке. Клим показал
глазами на тетрадку...
Минуты две четверо в комнате молчали, прислушиваясь к спору
на террасе, пятый, Макаров, бесстыдно
спал в углу,
на низенькой тахте. Лидия и Алина сидели рядом, плечо к плечу, Лидия наклонила голову, лица ее не было видно, подруга что-то шептала ей в ухо. Варавка, прикрыв
глаза, курил сигару.
— Самгин? — вопросительно крикнул он, закрыв
глаза, и распростер руки; гитара,
упав на пол, загудела, форточка ответила ей визгом.
Стремительные
глаза Лютова бегали вокруг Самгина, не в силах остановиться
на нем, вокруг дьякона, который разгибался медленно, как будто боясь, что длинное тело его не уставится в комнате. Лютов обожженно вертелся у стола, теряя туфли с босых ног; садясь
на стул, он склонялся головою до колен, качаясь, надевал туфлю, и нельзя было понять, почему он не
падает вперед, головою о пол. Взбивая пальцами сивые волосы дьякона, он взвизгивал...
В другой раз он
попал на дело, удивившее его своей анекдотической дикостью.
На скамье подсудимых сидели четверо мужиков среднего возраста и носатая старуха с маленькими
глазами, провалившимися глубоко в тряпичное лицо. Люди эти обвинялись в убийстве женщины, признанной ими ведьмой.
Самгин взял лампу и, нахмурясь, отворил дверь, свет лампы
упал на зеркало, и в нем он увидел почти незнакомое, уродливо длинное, серое лицо, с двумя темными пятнами
на месте
глаз, открытый, беззвучно кричавший рот был третьим пятном. Сидела Варвара, подняв руки, держась за спинку стула, вскинув голову, и было видно, что подбородок ее трясется.
Варвара утомленно закрыла
глаза, а когда она закрывала их, ее бескровное лицо становилось жутким. Самгин тихонько дотронулся до руки Татьяны и, мигнув ей
на дверь, встал. В столовой девушка начала расспрашивать, как это и откуда
упала Варвара, был ли доктор и что сказал. Вопросы ее следовали один за другим, и прежде, чем Самгин мог ответить, Варвара окрикнула его. Он вошел, затворив за собою дверь, тогда она, взяв руку его, улыбаясь обескровленными губами, спросила тихонько...
Когда Клим, с ножом в руке, подошел вплоть к ней, он увидал в сумраке, что широко открытые
глаза ее налиты страхом и блестят фосфорически, точно
глаза кошки. Он, тоже до испуга удивленный ею, бросил нож, обнял ее, увел в столовую, и там все объяснилось очень просто: Варвара плохо
спала, поздно встала, выкупавшись, прилегла
на кушетке в ванной, задремала, и ей приснилось что-то страшное.
Диомидов вертел шеей, выцветшие голубые
глаза его смотрели
на людей холодно, строго и притягивали внимание слушателей, все они как бы незаметно ползли к ступенькам крыльца,
на которых, у ног проповедника, сидели Варвара и Кумов, Варвара — глядя в толпу, Кумов — в небо, откуда
падал неприятно рассеянный свет, утомлявший зрение.
Самгин закрыл
глаза, но все-таки видел красное от холода или ярости прыгающее лицо убийцы, оскаленные зубы его, оттопыренные уши, слышал болезненное ржание лошади, топот ее, удары шашки, рубившей забор; что-то очень тяжелое
упало на землю.
Лютов мешал ему. Он шел неровно, точно пьяный, — то забегал вперед Самгина, то отставал от него, но опередить Алину не решался, очевидно, боясь
попасть ей
на глаза. Шел и жалобно сеял быстренькие слова...
А она продолжала, переменив позу так, что лунный свет
упал ей
на голову,
на лицо, зажег в ее неуловимых
глазах золотые искры и сделал их похожими
на глаза Марины...
Самгин, оглушенный, стоял
на дрожащих ногах, очень хотел уйти, но не мог, точно спина пальто примерзла к стене и не позволяла пошевелиться. Не мог он и закрыть
глаз, — все еще
падала взметенная взрывом белая пыль, клочья шерсти; раненый полицейский, открыв лицо, тянул
на себя медвежью полость; мелькали люди, почему-то все маленькие, — они выскакивали из ворот, из дверей домов и становились в полукруг; несколько человек стояло рядом с Самгиным, и один из них тихо сказал...
— Он всегда о людях говорил серьезно, а о себе — шутя, — она, порывисто вставая, бросив скомканный платок
на пол, ушла в соседнюю комнату, с визгом выдвинула там какой-то ящик,
на пол
упала связка ключей, — Самгину почудилось, что Лютов вздрогнул, даже приоткрыл
глаза.
«Я
попал в анекдот, в водевиль», — сообразил Самгин. И, с огорчением глядя в ласковые
глаза,
на высокий бюст Лиз, заявил, что он, к сожалению, через час уезжает в Швейцарию. Лиз выпустила его руку, говоря с явной досадой...
— Ну, и не говорите, — посоветовал Тагильский. При огне лицо его стало как будто благообразнее: похудело,
опали щеки, шире открылись
глаза и как-то добродушно заершились усы. Если б он был выше ростом и не так толст, он был бы похож
на офицера какого-нибудь запасного батальона, размещенного в глухом уездном городе.
— Хотела встать и
упала, — заговорила она слабеньким голосом, из
глаз ее текли слезы, губы дрожали. Самгин поднял ее, уложил
на постель, сел рядом и, поглаживая ладонь ее, старался не смотреть в лицо ее, детски трогательное и как будто виноватое.
Рядом с ним явился старичок, накрытый красным одеялом, поддерживая его одною рукой у ворота, другую он поднимал вверх, но рука бессильно
падала.
На сморщенном, мокром от слез лице его жалобно мигали мутные, точно закоптевшие
глаза, а веки были красные, как будто обожжены.