Неточные совпадения
Нехаева жила
в меблированных комнатах, последняя дверь
в конце длинного коридора, его слабо освещало окно, полузакрытое каким-то шкафом, окно упиралось
в бурую, гладкую
стену, между стеклами окна и
стеною тяжело
падал снег, серый, как пепел.
Клим не помнил, три или четыре человека мелькнули
в воздухе,
падая со
стены, теперь ему казалось, что он видел десяток.
Он понял, что это нужно ей, и ему хотелось еще послушать Корвина. На улице было неприятно; со дворов, из переулков вырывался ветер, гнал поперек мостовой осенний лист, листья прижимались к заборам, убегали
в подворотни, а некоторые, подпрыгивая, вползали невысоко по заборам, точно испуганные мыши,
падали, кружились, бросались под ноги.
В этом было что-то напоминавшее Самгину о каменщиках и плотниках, падавших со
стены.
Клим Самгин подумал:
упади она, и погибнут сотни людей из Охотного ряда, из Китай-города, с Ордынки и Арбата, замоскворецкие люди из пьес Островского. Еще большие сотни,
в ужасе пред смертью, изувечат, передавят друг друга. Или какой-нибудь иной ужас взорвет это крепко спрессованное тело, и тогда оно, разрушенное, разрушит все вокруг, все здания, храмы,
стены Кремля.
На
стене, по стеклу картины, скользнуло темное пятно. Самгин остановился и сообразил, что это его голова,
попав в луч света из окна, отразилась на стекле. Он подошел к столу, закурил папиросу и снова стал шагать
в темноте.
«
В какие глупые положения
попадаю», — подумал Самгин, оглядываясь. Бесшумно отворялись двери, торопливо бегали белые фигуры сиделок, от
стены исходил запах лекарств,
в стекла окна торкался ветер.
В коридор вышел из палаты Макаров, развязывая на ходу завязки халата, взглянул на Клима, задумчиво спросил...
Но парень неутомимо выл, визжал, кухня наполнилась окриками студента, сердитыми возгласами Насти, непрерывной болтовней дворника. Самгин стоял, крепко прислонясь к
стене, и смотрел на винтовку; она лежала на плите, а штык высунулся за плиту и потел
в пару самовара под ним, — с конца штыка
падали светлые капли.
Самгин, оглушенный, стоял на дрожащих ногах, очень хотел уйти, но не мог, точно спина пальто примерзла к
стене и не позволяла пошевелиться. Не мог он и закрыть глаз, — все еще
падала взметенная взрывом белая пыль, клочья шерсти; раненый полицейский, открыв лицо, тянул на себя медвежью полость; мелькали люди, почему-то все маленькие, — они выскакивали из ворот, из дверей домов и становились
в полукруг; несколько человек стояло рядом с Самгиным, и один из них тихо сказал...
«Кошмар», — подумал он, опираясь рукою о
стену, нащупывая ногою ступени лестницы. Пришлось снова зажечь спичку. Рискуя
упасть, он сбежал с лестницы, очутился
в той комнате, куда сначала привел его Захарий, подошел к столу и жадно выпил стакан противно теплой воды.
Самгин сел на нары. Свет
падал в камеру из квадратного окна под потолком,
падал мутной полосой, оставляя
стены в сумраке. Тагильский сел рядом и тихонько спросил Самгина...
Она величественно отошла
в угол комнаты, украшенный множеством икон и тремя лампадами, села к столу, на нем буйно кипел самовар, исходя обильным паром, блестела посуда, комнату наполнял запах лампадного масла, сдобного теста и меда. Самгин с удовольствием присел к столу, обнял ладонями горячий стакан чая. Со
стены, сквозь запотевшее стекло, на него смотрело лицо бородатого царя Александра Третьего, а под ним картинка: овечье стадо
пасет благообразный Христос, с длинной палкой
в руке.
Вышли
в коридор, остановились
в углу около большого шкафа, высоко
в стене было вырезано квадратное окно, из него на двери шкафа
падал свет и отчетливо был слышен голос Ловцова...
Он руку протянул, — его рука //
Попала в стену; протянул другую, — // Ощупал тихо кончик башмачка. // Схватил потом и ножку, но какую?!.. // Так миньятюрна, так нежна, мягка // Казалась эта ножка, что невольно // Подумал он, не сделал ли ей больно. // Меж тем рука всё далее ползет, // Вот круглая коленочка… и вот, // Вот — для чего смеетесь вы заране? — // Вот очутилась на двойном кургане…
Неточные совпадения
Солнце сквозь окно блистало ему прямо
в глаза, и мухи, которые вчера
спали спокойно на
стенах и на потолке, все обратились к нему: одна села ему на губу, другая на ухо, третья норовила как бы усесться на самый глаз, ту же, которая имела неосторожность подсесть близко к носовой ноздре, он потянул впросонках
в самый нос, что заставило его крепко чихнуть, — обстоятельство, бывшее причиною его пробуждения.
Бывало, стоишь, стоишь
в углу, так что колени и спина заболят, и думаешь: «Забыл про меня Карл Иваныч: ему, должно быть, покойно сидеть на мягком кресле и читать свою гидростатику, — а каково мне?» — и начнешь, чтобы напомнить о себе, потихоньку отворять и затворять заслонку или ковырять штукатурку со
стены; но если вдруг
упадет с шумом слишком большой кусок на землю — право, один страх хуже всякого наказания.
В окна, обращенные на лес, ударяла почти полная луна. Длинная белая фигура юродивого с одной стороны была освещена бледными, серебристыми лучами месяца, с другой — черной тенью; вместе с тенями от рам
падала на пол,
стены и доставала до потолка. На дворе караульщик стучал
в чугунную доску.
— Как не может быть? — продолжал Раскольников с жесткой усмешкой, — не застрахованы же вы? Тогда что с ними станется? На улицу всею гурьбой пойдут, она будет кашлять и просить и об
стену где-нибудь головой стучать, как сегодня, а дети плакать… А там
упадет,
в часть свезут,
в больницу, умрет, а дети…
От природы была она характера смешливого, веселого и миролюбивого, но от беспрерывных несчастий и неудач она до того яростно стала желать и требовать, чтобы все жили
в мире и радости и не смели жить иначе, что самый легкий диссонанс
в жизни, самая малейшая неудача стали приводить ее тотчас же чуть не
в исступление, и она
в один миг, после самых ярких надежд и фантазий, начинала клясть судьбу, рвать и метать все, что ни
попадало под руку, и колотиться головой об
стену.