Локомотив снова свистнул, дернул вагон, потащил его дальше, сквозь снег, но грохот поезда стал как будто слабее, глуше, а остроносый — победил: люди молча смотрели на него через спинки диванов, стояли в коридоре, дымя папиросами. Самгин видел, как сетка морщин, расширяясь и сокращаясь, изменяет остроносое лицо, как шевелится на маленькой, круглой голове седоватая, жесткая щетина, двигаются брови. Кожа лица его не краснела, но лоб и виски обильно
покрылись потом, человек стирал его шапкой и говорил, говорил.
Неточные совпадения
Темное его лицо
покрылось масляными капельками
пота, глаза сильно покраснели, и шептал он все более бессвязно. Самгин напрасно ожидал дальнейшего развития мысли полковника о самозащите интеллигенции от анархии, — полковник, захлебываясь словами, шептал...
В щель, в глаза его бил воздух — противно теплый, насыщенный запахом
пота и пыли, шуршал куском обоев над головой Самгина. Глаза его прикованно остановились на светлом круге воды в чане, — вода
покрылась рябью, кольцо света, отраженного ею, дрожало, а темное пятно в центре казалось неподвижным и уже не углубленным, а выпуклым. Самгин смотрел на это пятно, ждал чего-то и соображал...
— Стойте! — спокойнее и трезвее сказал Бердников, его лицо
покрылось, как слезами, мелким
потом и таяло. — Вы не можете сочувствовать распродаже родины, если вы честный, русский человек. Мы сами поднимем ее на ноги, мы, сильные, талантливые, бесстрашные…
В то время уже начались преследования браконьеров и выселение их из пределов края. Китаец, вероятно, думал, что его сейчас арестуют и отправят в залив Ольги под конвоем. От волнения он сел на пень и долго не мог успокоиться. Он тяжело и прерывисто дышал, лицо его
покрылось потом.
Ноги начинали подкашиваться, багровые пятна на щеках рдели, голова тяжелела и
покрывалась потом, а ей казалось, что навстречу идет чудо, которое вот-вот снимет с нее чары колдовства.
Когда я обращался к нему с каким-нибудь вопросом, то лоб у него мгновенно
покрывался потом и он отвечал: «Не могу знать, ваше высокоблагородие!» Обыкновенно спутник мой, босой и без шапки, с моею чернильницей в руках, забегал вперед, шумно отворял дверь и в сенях успевал что-то шепнуть хозяину — вероятно, свои предположения насчет моей переписи.
Но Дорушка и без того знала, что делать. Трагическая складка выступила на ее гладком лбу…
Покрылось потом бледное без кровинки лицо… С каким-то отчаянным упорством работала она веслами, напрягая все свои силы.
Неточные совпадения
Вера через полчаса после своего обморока очнулась и поглядела вокруг. Ей освежил лицо холодный воздух из отворенного окна. Она привстала, озираясь кругом,
потом поднялась, заперла окно, дошла, шатаясь, до постели и скорее упала, нежели легла на нее, и оставалась неподвижною,
покрывшись брошенным туда ею накануне большим платком.
Второй вал покрыл весь Симодо и смыл его до основания.
Потом еще вал, еще и еще. Круговращение продолжалось с возрастающей силой и ломало, смывало, топило и уносило с берегов все, что еще уцелело. Из тысячи домов осталось шестнадцать и погибло около ста человек. Весь залив
покрылся обломками домов, джонок, трупами людей и бесчисленным множеством разнообразнейших предметов: жилищ, утвари и проч.
Пришли два якута и уселись у очага. Смотритель сидел еще минут пять, понюхал табаку, крякнул,
потом стал молиться и наконец укладываться. Он со стонами, как на болезненный одр, ложился на постель. «Господи, прости мне грешному! — со вздохом возопил он, протягиваясь. — Ох, Боже правый! ой-о-ох! ай!» — прибавил
потом, перевертываясь на другой бок и
покрываясь одеялом. Долго еще слышались постепенно ослабевавшие вздохи и восклицания. Я поглядывал на него и наконец сам заснул.
Канцлер лукаво улыбался, а
потом сам задремал; дождь стал накрапывать, я
покрылся пальто, стал было засыпать…
потом проснулся от прикосновения холодной воды… дождь лил, как из ведра, черные тучи словно высекали огонь из скалистых вершин, дальние раскаты грома пересыпались по горам.
Четыре лошади разного роста и не одного цвета, обленившиеся в праздной жизни и наевшие себе животы,
покрывались через четверть часа
потом и мылом; это было запрещено кучеру Авдею, и ему оставалось ехать шагом.