Неточные совпадения
Солидный, толстенький Дмитрий всегда сидел спиной к большому столу, а Клим, стройный, сухонький, остриженный
в кружок, «под мужика», усаживался
лицом к взрослым и, внимательно слушая их говор, ждал, когда отец начнет
показывать его.
Посидев скучный час
в темноте, он пошел к себе, зажег лампу, взглянул
в зеркало, оно
показало ему
лицо, почти незнакомое — обиженное, измятое миной недоумения.
Казалось, что они давно искали случая встретиться, чтобы швырять
в лица друг другу иронические восклицания, исхищряться
в насмешливых гримасах и всячески
показывать взаимное отсутствие уважения.
— Подумаю, — тихо ответил Клим. Все уже было не интересно и не нужно — Варавка, редактор, дождь и гром. Некая сила, поднимая, влекла наверх. Когда он вышел
в прихожую, зеркало
показало ему побледневшее
лицо, сухое и сердитое. Он снял очки, крепко растерев ладонями щеки, нашел, что
лицо стало мягче, лиричнее.
Самгин собрал все листки, смял их, зажал
в кулаке и, закрыв уставшие глаза, снял очки. Эти бредовые письма возмутили его,
лицо горело, как на морозе. Но, прислушиваясь к себе, он скоро почувствовал, что возмущение его не глубоко, оно какое-то физическое, кожное. Наверное, он испытал бы такое же, если б озорник мальчишка ударил его по
лицу. Память услужливо
показывала Лидию
в минуты, не лестные для нее,
в позах унизительных, голую, уставшую.
Что Любаша не такова, какой она себя
показывала, Самгин убедился
в этом, присутствуя при встрече ее с Диомидовым. Как всегда, Диомидов пришел внезапно и тихо, точно из стены вылез. Волосы его были обриты и обнаружили острый череп со стесанным затылком, большие серые уши без мочек. У него опухло
лицо, выкатились глаза, белки их пожелтели, а взгляд был тоскливый и невидящий.
Повинуясь странному любопытству и точно не веря доктору, Самгин вышел
в сад, заглянул
в окно флигеля, — маленький пианист лежал на постели у окна, почти упираясь подбородком
в грудь; казалось, что он, прищурив глаза, утонувшие
в темных ямах, непонятливо смотрит на ладони свои, сложенные ковшичками. Мебель из комнаты вынесли, и пустота ее очень убедительно
показывала совершенное одиночество музыканта. Мухи ползали по
лицу его.
Потом Самгин ехал на извозчике
в тюрьму; рядом с ним сидел жандарм, а на козлах,
лицом к нему, другой — широконосый, с маленькими глазками и усами
в стрелку. Ехали по тихим улицам, прохожие встречались редко, и Самгин подумал, что они очень неумело
показывают жандармам, будто их не интересует человек, которого везут
в тюрьму. Он был засорен словами полковника, чувствовал себя уставшим от удивления и механически думал...
Закурил папиросу и стал пускать струи дыма
в зеркало, сизоватый дым на секунды стирал
лицо и, кудряво расползаясь по стеклу, снова
показывал мертвые кружочки очков, хрящеватый нос, тонкие губы и острую кисточку темненькой бороды.
Самгин видел, как лошади казаков, нестройно, взмахивая головами, двинулись на толпу, казаки подняли нагайки, но
в те же секунды его приподняло с земли и
в свисте, вое, реве закружило, бросило вперед, он ткнулся
лицом в бок лошади, на голову его упала чья-то шапка, кто-то крякнул
в ухо ему, его снова завертело, затолкало, и наконец, оглушенный, он очутился у памятника Скобелеву; рядом с ним стоял седой человек, похожий на шкаф, пальто на хорьковом мехе было распахнуто, именно как дверцы шкафа,
показывая выпуклый, полосатый живот; сдвинув шапку на затылок, человек ревел басом...
Он быстро выпил стакан чаю, закурил папиросу и прошел
в гостиную, — неуютно, не прибрано было
в ней. Зеркало мельком
показало ему довольно статную фигуру человека за тридцать лет, с бледным
лицом, полуседыми висками и негустой острой бородкой. Довольно интересное и даже как будто новое
лицо. Самгин оделся, вышел
в кухню, — там сидел товарищ Яков, рассматривая синий ноготь на большом пальце голой ноги.
Когда
в дверях буфета сочно прозвучал голос Марины, лохматая голова быстро вскинулась,
показав смешное, плоское
лицо, с широким носом и необыкновенными глазами, — очень большие белки и маленькие, небесно-голубые зрачки.
А через два дня,
показывая Самгину пакет писем и тетрадку
в кожаной обложке, он сказал, нагловато глядя
в лицо Самгина...
Какие-то неприятные молоточки стучали изнутри черепа
в кости висков. Дома он с минуту рассматривал
в зеркале возбужденно блестевшие глаза, седые нити
в поредевших волосах, отметил, что щеки стали полнее,
лицо — круглей и что к такому
лицу бородка уже не идет, лучше сбрить ее. Зеркало
показывало, как
в соседней комнате ставит на стол посуду пышнотелая, картинная девица, румянощекая, голубоглазая, с золотистой косой ниже пояса.
Остаток вечера он провел
в мыслях об этой женщине, а когда они прерывались, память
показывала темное, острое
лицо Варвары, с плотно закрытыми глазами, с кривой улыбочкой на губах, — неплотно сомкнутые с правой стороны, они открывали три неприятно белых зуба, с золотой коронкой на резце.
Показывала пустынный кусок кладбища, одетый толстым слоем снега, кучи комьев рыжей земли, две неподвижные фигуры над могилой, только что зарытой.
Дня через два Елена
показала ему карикатуру, грубо сделанную пером:
в квадрате из сабель и штыков — бомба с
лицом Пуанкаре, по углам квадрата, вверху — рубль с полустертым
лицом Николая Романова, кабанья голова короля Англии, внизу — короли Бельгии и Румынии и подпись «Точка
в квадрате», сиречь по-французски — Пуанкаре.
Из-за стволов берез осторожно вышел старик, такой же карикатурный, как лошадь: высокий, сутулый,
в холщовой, серой от пыли рубахе,
в таких же портках, закатанных почти по колено, обнажавших ноги цвета заржавленного железа. Серые волосы бороды его — из толстых и странно прямых волос, они спускались с
лица, точно нитки, глаза — почти невидимы под седыми бровями.
Показывая Самгину большую трубку, он медленно и негромко, как бы нехотя, выговорил...
Неточные совпадения
Легко ступая и беспрестанно взглядывая на мужа и
показывая ему храброе и сочувственное
лицо, она вошла
в комнату больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла
в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.
Показав Левину засученною рукой на дверь
в горницу, она спрятала опять, согнувшись, свое красивое
лицо и продолжала мыть.
Варенька, услыхав голос Кити и выговор ее матери, быстро легкими шагами подошла к Кити. Быстрота движений, краска, покрывавшая оживленное
лицо, — всё
показывало, что
в ней происходило что-то необыкновенное. Кити знала, что̀ было это необыкновенное, и внимательно следила за ней. Она теперь позвала Вареньку только затем, чтобы мысленно благословить ее на то важное событие, которое, по мысли Кити, должно было совершиться нынче после обеда
в лесу.
Вот все, что узнали
в городе об этом новом
лице, которое очень скоро не преминуло
показать себя на губернаторской вечеринке.
Это был человек лет под сорок, бривший бороду, ходивший
в сюртуке и, по-видимому, проводивший очень покойную жизнь, потому что
лицо его глядело какою-то пухлою полнотою, а желтоватый цвет кожи и маленькие глаза
показывали, что он знал слишком хорошо, что такое пуховики и перины.