Неточные совпадения
— Вчера там, — заговорила она,
показав глазами
на окно, — хоронили мужика. Брат его, знахарь, коновал, сказал… моей подруге: «Вот, гляди, человек сеет, и каждое зерно, прободая
землю, дает хлеб и еще солому оставит по себе, а самого человека зароют в
землю, сгниет, и — никакого толку».
Самгин видел, как лошади казаков, нестройно, взмахивая головами, двинулись
на толпу, казаки подняли нагайки, но в те же секунды его приподняло с
земли и в свисте, вое, реве закружило, бросило вперед, он ткнулся лицом в бок лошади,
на голову его упала чья-то шапка, кто-то крякнул в ухо ему, его снова завертело, затолкало, и наконец, оглушенный, он очутился у памятника Скобелеву; рядом с ним стоял седой человек, похожий
на шкаф, пальто
на хорьковом мехе было распахнуто, именно как дверцы шкафа,
показывая выпуклый, полосатый живот; сдвинув шапку
на затылок, человек ревел басом...
Остаток вечера он провел в мыслях об этой женщине, а когда они прерывались, память
показывала темное, острое лицо Варвары, с плотно закрытыми глазами, с кривой улыбочкой
на губах, — неплотно сомкнутые с правой стороны, они открывали три неприятно белых зуба, с золотой коронкой
на резце.
Показывала пустынный кусок кладбища, одетый толстым слоем снега, кучи комьев рыжей
земли, две неподвижные фигуры над могилой, только что зарытой.
— Я государству — не враг, ежели такое большое дело начинаете, я
землю дешево продам. — Человек в поддевке повернул голову,
показав Самгину темный глаз, острый нос, седую козлиную бородку, посмотрел, как бородатый в сюртуке считает поданное ему
на тарелке серебро сдачи со счета, и вполголоса сказал своему собеседнику...
— Единодушность надобна, а картошка единодушность тогда
показывает, когда ее, картошку, в
землю закопают. У нас деревня 63 двора, а богато живет только Евсей Петров Кожин, бездонно брюхо, мужик длинной руки, охватистого ума. Имеются еще трое, ну, они вроде подручных ему, как ундера — полковнику. Он, Евсей, весной знает, что осенью будет, как жизнь пойдет и какая чему цена. Попросишь его: дай
на семена! Он — дает…
Но при этом забывают о том, что наша земля, рассматриваемая из тех мировых пространств, так же представляется одной из небесных звезд и что жители тех миров с таким же правом могли бы
показать на землю и сказать: «Видите вон ту звезду — место вечного блаженства, небесный приют, приготовленный для нас, куда мы когда-нибудь попадем».
Неточные совпадения
— А вот что! — сказал барин, очутившийся
на берегу вместе с коропами и карасями, которые бились у ног его и прыгали
на аршин от
земли. — Это ничего,
на это не глядите; а вот штука, вон где!.. А покажите-ка, Фома Большой, осетра. — Два здоровых мужика вытащили из кадушки какое-то чудовище. — Каков князек? из реки зашел!
Слушай внимательно: и дворник, и Кох, и Пестряков, и другой дворник, и жена первого дворника, и мещанка, что о ту пору у ней в дворницкой сидела, и надворный советник Крюков, который в эту самую минуту с извозчика встал и в подворотню входил об руку с дамою, — все, то есть восемь или десять свидетелей, единогласно
показывают, что Николай придавил Дмитрия к
земле, лежал
на нем и его тузил, а тот ему в волосы вцепился и тоже тузил.
«Переделать портрет, — думал он. — Прав ли Кирилов? Вся цель моя, задача, идея — красота! Я охвачен ею и хочу воплотить этот, овладевший мною, сияющий образ: если я поймал эту „правду“ красоты — чего еще? Нет, Кирилов ищет красоту в небе, он аскет: я —
на земле…
Покажу портрет Софье: что она скажет? А потом уже переделаю… только не в блудницу!»
Мы пошли вверх
на холм. Крюднер срубил капустное дерево, и мы съели впятером всю сердцевину из него. Дальше было круто идти. Я не пошел: нога не совсем была здорова, и я сел
на обрубке, среди бананов и таро, растущего в
земле, как морковь или репа. Прочитав, что сандвичане делают из него poп-poп, я спросил каначку, что это такое. Она тотчас повела меня в свою столовую и
показала горшок с какою-то белою кашею, вроде тертого картофеля.
На одном берегу собралось множество народа; некоторые просили знаками наших пристать,
показывая какую-то бумагу, и когда они пристали, то корейцы бумаги не дали, а привели одного мужчину, положили его
на землю и начали бить какой-то палкой в виде лопатки.