Неточные совпадения
В одно
из воскресений Борис, Лидия, Клим и сестры Сомовы пошли на каток, только что расчищенный у городского берега
реки. Большой овал сизоватого льда
был обставлен елками, веревка, свитая
из мочала, связывала их стволы. Зимнее солнце, краснея, опускалось за
рекою в черный лес, лиловые отблески ложились на лед. Катающихся
было много.
На Сенатской площади такие же опаловые пузыри освещали темную, масляно блестевшую фигуру буйного царя, бронзовой рукою царь указывал путь на Запад, за широкую
реку; над
рекою туман
был еще более густ и холодней. Клим почувствовал себя обязанным вспомнить стихи
из «Медного всадника», но вспомнил
из «Полтавы...
Ярким зимним днем Самгин медленно шагал по набережной Невы, укладывая в памяти наиболее громкие фразы лекции. Он еще издали заметил Нехаеву, девушка вышла
из дверей Академии художеств, перешла дорогу и остановилась у сфинкса, глядя на
реку, покрытую ослепительно блестевшим снегом; местами снег
был разорван ветром и обнажались синеватые лысины льда. Нехаева поздоровалась с Климом, ласково улыбаясь, и заговорила своим слабым голосом...
По праздникам
из села являлись стаи мальчишек, рассаживаясь по берегу
реки, точно странные птицы, они молча, сосредоточенно наблюдали беспечную жизнь дачников. Одного
из них, быстроглазого, с головою в мелких колечках черных волос, звали Лаврушка, он
был сирота и, по рассказам прислуги, замечателен тем, что пожирал птенцов птиц живыми.
Очень пыльно
было в доме, и эта пыльная пустота, обесцвечивая мысли, высасывала их. По комнатам, по двору лениво расхаживала прислуга, Клим смотрел на нее, как смотрят
из окна вагона на коров вдали, в полях. Скука заплескивала его, возникая отовсюду, от всех людей, зданий, вещей, от всей массы города, прижавшегося на берегу тихой, мутной
реки. Картины выставки линяли, забывались, как сновидение, и думалось, что их обесцвечивает, поглощает эта маленькая, сизая фигурка царя.
В светлом, о двух окнах, кабинете
было по-домашнему уютно, стоял запах хорошего табака; на подоконниках — горшки неестественно окрашенных бегоний, между окнами висел в золоченой раме желто-зеленый пейзаж,
из тех, которые прозваны «яичницей с луком»: сосны на песчаном обрыве над мутно-зеленой
рекою. Ротмистр Попов сидел в углу за столом, поставленным наискось от окна, курил папиросу, вставленную в пенковый мундштук, на мундштуке — палец лайковой перчатки.
День
был мягкий, почти мартовский, но нерешительный, по Красной площади кружился сыроватый ветер, угрожая снежной вьюгой, быстро и низко летели на Кремль из-за Москвы-реки облака, гудел колокольный звон.
Впереди него, из-под горы, вздымались молодо зеленые вершины лип, среди них неудачно пряталась золотая, но полысевшая голова колокольни женского монастыря; далее все обрывалось в голубую яму, — по зеленому ее дну, от города, вдаль, к темным лесам, уходила синеватая
река. Все
было очень мягко, тихо, окутано вечерней грустью.
—
Из Гурьева.
Есть такой городок на Урал-реке. Раньше — Яицком звался.
Неточные совпадения
На этом кругу
были устроены девять препятствий:
река, большой, в два аршина, глухой барьер пред самою беседкой, канава сухая, канава с водою, косогор, ирландская банкетка, состоящая (одно
из самых трудных препятствий),
из вала, утыканного хворостом, за которым, невидная для лошади,
была еще канава, так что лошадь должна
была перепрыгнуть оба препятствия или убиться; потом еще две канавы с водою и одна сухая, — и конец скачки
был против беседки.
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись
из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же
реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я
был доселе?
Барыня обнаружила тут свою обычную предусмотрительность, чтобы не перепились ни кучера, ни повара, ни лакеи. Все они
были нужны: одни готовить завтрак, другие служить при столе, а третьи — отвезти парадным поездом молодых и всю свиту до переправы через
реку. Перед тем тоже
было работы немало. Целую неделю возили приданое за Волгу: гардероб, вещи, множество ценных предметов
из старого дома — словом, целое имущество.
Когда
будете в Маниле, велите везти себя через Санта-Круц в Мигель: тут
река образует островок, один
из тех, которые снятся только во сне да изображаются на картинах; на нем какая-то миньятюрная хижина в кустах; с одной стороны берега смотрятся в
реку ряды домов, лачужек, дач; с другой — зеленеет луг, за ним плантации.
Мне остается сказать несколько слов о некоторых
из якутских купцов, которые также достигают до здешних геркулесовых столпов, то
есть до Ледовитого моря, или в противную сторону, до неведомых пустынь. Один
из них ездит, например, за пятьсот верст еще далее Нижнеколымска, до которого считается три тысячи верст от Якутска, к чукчам, другой к югу, на
реку Уду, третий к западу, в Вилюйский округ.
