Неточные совпадения
Она говорила быстро, ласково, зачем-то шаркала ногами и скрипела створкой
двери,
открывая и закрывая ее; затем, взяв Клима за плечо, с излишней силой втолкнула его
в столовую, зажгла свечу. Клим оглянулся,
в столовой никого не было,
в дверях соседней
комнаты плотно сгустилась тьма.
Напевая, Алина ушла, а Клим встал и
открыл дверь на террасу, волна свежести и солнечного света хлынула
в комнату. Мягкий, но иронический тон Туробоева воскресил
в нем не однажды испытанное чувство острой неприязни к этому человеку с эспаньолкой, каких никто не носит. Самгин понимал, что не
в силах спорить с ним, но хотел оставить последнее слово за собою. Глядя
в окно, он сказал...
Лидия заняла
комнату, соседнюю с Алиной, и
в щель неприкрытой
двери Самгин видел, что она и уже прибежавшая Сомова торопливо
открывают чемодан.
В чистеньком городке, на тихой, широкой улице с красивым бульваром посредине, против ресторана, на веранде которого, среди цветов, играл струнный оркестр,
дверь солидного, но небольшого дома, сложенного из гранита,
открыла Самгину плоскогрудая, коренастая женщина
в сером платье и, молча выслушав его объяснения, провела
в полутемную
комнату, где на широком диване у открытого, но заставленного окна полулежал Иван Акимович Самгин.
Самгин не аплодировал. Он был возмущен.
В антракте,
открыв дверь туалетной
комнаты, он увидал
в зеркале отражение лица и фигуры Туробоева, он хотел уйти, но Туробоев, не оборачиваясь к нему, улыбнулся
в зеркало.
Она
открыла дверь, впустив
в коридор свет из
комнаты. Самгин видел, что лицо у нее смущенное, даже испуганное, а может быть, злое, она прикусила верхнюю губу, и
в светлых глазах неласково играли голубые искры.
Когда назойливый стук
в дверь разбудил Самгина, черные шарики все еще мелькали
в глазах его,
комнату наполнял холодный, невыносимо яркий свет зимнего дня, — света было так много, что он как будто расширил окно и раздвинул стены. Накинув одеяло на плечи, Самгин
открыл дверь и,
в ответ на приветствие Дуняши, сказал...
Устав стоять, он обернулся, —
в комнате было темно;
в углу у дивана горела маленькая лампа-ночник, постель на одном диване была пуста, а на белой подушке другой постели торчала черная борода Захария. Самгин почувствовал себя обиженным, — неужели для него не нашлось отдельной
комнаты? Схватив ручку шпингалета, он шумно
открыл дверь на террасу, — там,
в темноте, кто-то пошевелился, крякнув.
Дуняша положила руку Лютова на грудь его, но рука снова сползла и палец коснулся паркета. Упрямство мертвой руки не понравилось Самгину, даже заставило его вздрогнуть. Макаров молча оттеснил Алину
в угол
комнаты, ударом ноги
открыл там
дверь, сказал Дуняше: «Иди к ней!» — и обратился к Самгину...
В тишине прошли через три
комнаты, одна — большая и пустая, как зал для танцев, две другие — поменьше, тесно заставлены мебелью и комнатными растениями, вышли
в коридор, он переломился под прямым углом и уперся
в дверь, Бердников
открыл ее пинком ноги.
Артамонова вдруг обняла скука, как будто пред ним широко
открыли дверь в комнату, где всё знакомо и так надоело, что комната кажется пустой. Эта внезапная, телесная скука являлась откуда-то извне, туманом; затыкая уши, ослепляя глаза, она вызывала ощущение усталости и пугала мыслями о болезни, о смерти.
Неточные совпадения
Через несколько минут легкий стук
в дверь, и вошел важный барин
в ермолке с кисточкой,
в турецком халате с красными шнурами. Не обращая на нас никакого внимания, он прошел, будто никого и
в комнате нет, сел
в кресло и стал барабанить пальцами по подлокотнику, а потом закрыл глаза, будто задремал.
В маленькой прихожей кто-то кашлянул. Барин
открыл глаза, зевнул широко и хлопнул
в ладоши.
Каждый раз он долго подбирал ключ к замку библиотечной
двери, потом звонко щелкал и
открывал вход
в большую
комнату, уставленную по стенам огромными шкафами.
Однажды, когда он весь погрузился
в процесс бритья и, взяв себя за кончик носа, выпятил языком подбриваемую щеку, старший брат отодвинул через форточку задвижку окна, осторожно спустился
в комнату и
открыл выходную
дверь. Обеспечив себе таким образом отступление, он стал исполнять среди
комнаты какой-то дикий танец: прыгал, кривлялся, вскидывал ноги выше головы и кричал диким голосом: «Гол, шлеп, тана — на»…
Вдруг
в соседней
комнате послышались тяжелые, торопливые шаги, кто-то не просто
открыл, а рванул
дверь, и на пороге появилась худая высокая фигура Дешерта.
Было раннее утро. Сквозь дремоту я слышал, как мать говорила из соседней
комнаты, чтобы
открыли ставни. Горничная вошла
в спальню, отодвинула задвижку и вышла на двор, чтобы исполнить приказание. И когда она вышла, скрипнув
дверью, меня опять захватил еще не рассеявшийся утренний сон. И
в нем я увидел себя Наполеоном.