Неточные совпадения
Клим тотчас догадался, что нуль — это кругленький, скучный братишка, смешно похожий на
отца. С того дня он стал называть
брата Желтый Ноль, хотя Дмитрий был розовощекий, голубоглазый.
Но мать, не слушая
отца, — как она часто делала, — кратко и сухо сказала Климу, что Дронов все это выдумал: тетки-ведьмы не было у него;
отец помер, его засыпало землей, когда он рыл колодезь, мать работала на фабрике спичек и умерла, когда Дронову было четыре года, после ее смерти бабушка нанялась нянькой к
брату Мите; вот и все.
Жарким летним вечером Клим застал
отца и
брата в саду, в беседке;
отец, посмеиваясь необычным, икающим смехом, сидел рядом с Дмитрием, крепко прижав его к себе; лицо Дмитрия было заплакано; он тотчас вскочил и ушел, а
отец, смахивая платком капельки слез с брюк своих, сказал Климу...
Неохотно и немного поговорив о декабристах,
отец вскочил и ушел, насвистывая и вызвав у Клима ревнивое желание проверить его слова. Клим тотчас вошел в комнату
брата и застал Дмитрия сидящим на подоконнике.
Обняв ноги, он положил подбородок на колени, двигал челюстями и не слышал, как вошел
брат. Когда Клим спросил у него книгу Некрасова, оказалось, что ее нет у Дмитрия, но
отец обещал подарить ее.
Когда дедушка,
отец и
брат, простившийся с Климом грубо и враждебно, уехали, дом не опустел от этого, но через несколько дней Клим вспомнил неверующие слова, сказанные на реке, когда тонул Борис Варавка...
— Народники снова пошевеливаются, — сказал Дмитрий так одобрительно, что Климу захотелось усмехнуться. Он рассматривал
брата равнодушно, как чужого, а
брат говорил об
отце тоже как о чужом, но забавном человеке.
— Надо.
Отцы жертвовали на церкви, дети — на революцию. Прыжок — головоломный, но… что же,
брат, делать? Жизнь верхней корочки несъедобного каравая, именуемого Россией, можно озаглавить так: «История головоломных прыжков русской интеллигенции». Ведь это только господа патентованные историки обязаны специальностью своей доказывать, что существуют некие преемственность, последовательность и другие ведьмы, а — какая у нас преемственность? Прыгай, коли не хочешь задохнуться.
Он вышел в большую комнату, место детских игр в зимние дни, и долго ходил по ней из угла в угол, думая о том, как легко исчезает из памяти все, кроме того, что тревожит. Где-то живет
отец, о котором он никогда не вспоминает, так же, как о
брате Дмитрии. А вот о Лидии думается против воли. Было бы не плохо, если б с нею случилось несчастие, неудачный роман или что-нибудь в этом роде. Было бы и для нее полезно, если б что-нибудь согнуло ее гордость. Чем она гордится? Не красива. И — не умна.
— О! Их нет, конечно. Детям не нужно видеть больного и мертвого
отца и никого мертвого, когда они маленькие. Я давно увезла их к моей матери и
брату. Он — агроном, и у него — жена, а дети — нет, и она любит мои до смешной зависти.
Но в Выборг он вернулся несколько утомленный обилием новых впечатлений и настроенный, как чиновник, которому необходимо снова отдать себя службе, надоевшей ему. Встреча с
братом, не возбуждая интереса, угрожала длиннейшей беседой о политике, жалобными рассказами о жизни ссыльных, воспоминаниями об
отце, а о нем Дмитрий, конечно, ничего не скажет лучше, чем сказала Айно.
— Поморка, дочь рыбака. Вчера я об ее
отце рассказывал. Крепкая такая семья. Три
брата, две сестры.
«Фу, как глупо!» — мысленно упрекнул он себя, но это не помогло, и явилось желание сказать колкость
брату или что-то колкое об
отце. С этим желанием так трудно было справиться, что он уже начал...
Он был крайне смущен внезапно вспыхнувшей обидой на
отца,
брата и чувствовал, что обида распространяется и на Айно. Он пытался посмотреть на себя, обидевшегося, как на человека незнакомого и стесняющего, пытался отнестись к обиде иронически.
Вспомнилось, как назойливо возился с ним, как его отягощала любовь
отца, как равнодушно и
отец и мать относились к Дмитрию. Он даже вообразил мягкую, не тяжелую руку
отца на голове своей, на шее и встряхнул головой. Вспомнилось, как
отец и
брат плакали в саду якобы о «Русских женщинах» Некрасова. Возникали в памяти бессмысленные, серые, как пепел, холодные слова...
Слова эти слушают
отцы, матери,
братья, сестры, товарищи, невесты убитых и раненых. Возможно, что завтра окраины снова пойдут на город, но уже более густой и решительной массой, пойдут на смерть. «Рабочему нечего терять, кроме своих цепей».
— Туляк.
Отец мой самовары делал у
братьев Баташевых.
Неточные совпадения
Отец, поднявшись до́ свету, // Будил дочурку ласкою, // А
брат веселой песенкой;
Пытали уговаривать //
Отец его и
брат, // Он все одно: «Преступник я!
Алексей Александрович рос сиротой. Их было два
брата.
Отца они не помнили, мать умерла, когда Алексею Александровичу было десять лет. Состояние было маленькое. Дядя Каренин, важный чиновник и когда-то любимец покойного императора, воспитал их.
Не зная, когда ему можно будет выехать из Москвы. Сергей Иванович не телеграфировал
брату, чтобы высылать за ним. Левина не было дома, когда Катавасов и Сергей Иванович на тарантасике, взятом на станции, запыленные как арапы, в 12-м часу дня подъехали к крыльцу Покровского дома. Кити, сидевшая на балконе с
отцом и сестрой, узнала деверя и сбежала вниз встретить его.
В то время как старший
брат женился, имея кучу долгов, на княжне Варе Чирковой, дочери декабриста безо всякого состояния, Алексей уступил старшему
брату весь доход с имений
отца, выговорив себе только 25 000 в год.