Неточные совпадения
Мать редко смеется и мало говорит, у нее строгое лицо, задумчивые голубоватые
глаза, густые темные брови, длинный,
острый нос и маленькие, розовые уши.
Мальчики засмеялись. Они уважали Инокова, он был на два класса старше их, но дружился с ними и носил индейское имя Огненный
Глаз. А может быть, он пугал их своей угрюмостью,
острым и пристальным взглядом.
Сказав матери, что у него устают
глаза и что в гимназии ему посоветовали купить консервы, он на другой же день обременил свой
острый нос тяжестью двух стекол дымчатого цвета.
Но с этого дня он заболел
острой враждой к Борису, а тот, быстро уловив это чувство, стал настойчиво разжигать его, высмеивая почти каждый шаг, каждое слово Клима. Прогулка на пароходе, очевидно, не успокоила Бориса, он остался таким же нервным, каким приехал из Москвы, так же подозрительно и сердито сверкали его темные
глаза, а иногда вдруг им овладевала странная растерянность, усталость, он прекращал игру и уходил куда-то.
Она стала угловатой, на плечах и бедрах ее высунулись кости, и хотя уже резко обозначились груди, но они были
острые, как локти, и неприятно кололи
глаза Клима; заострился нос, потемнели густые и строгие брови, а вспухшие губы стали волнующе яркими.
Его особенно смущал взгляд
глаз ее скрытого лица, именно он превращал ее в чужую. Взгляд этот,
острый и зоркий, чего-то ожидал, искал, даже требовал и вдруг, становясь пренебрежительным, холодно отталкивал. Было странно, что она разогнала всех своих кошек и что вообще в ее отношении к животным явилась какая-то болезненная брезгливость. Слыша ржанье лошади, она вздрагивала и морщилась, туго кутая грудь шалью; собаки вызывали у нее отвращение; даже петухи, голуби были явно неприятны ей.
Нехаева была неприятна. Сидела она изломанно скорчившись, от нее исходил одуряющий запах крепких духов. Можно было подумать, что тени в глазницах ее искусственны, так же как румянец на щеках и чрезмерная яркость губ. Начесанные на уши волосы делали ее лицо узким и
острым, но Самгин уже не находил эту девушку такой уродливой, какой она показалась с первого взгляда. Ее
глаза смотрели на людей грустно, и она как будто чувствовала себя серьезнее всех в этой комнате.
— Нет, вы подумайте, — полушепотом говорила Нехаева, наклонясь к нему, держа в воздухе дрожащую руку с тоненькими косточками пальцев;
глаза ее неестественно расширены, лицо казалось еще более
острым, чем всегда было. Он прислонился к спинке стула, слушая вкрадчивый полушепот.
Она стала молчаливее и говорила уже не так жарко, не так цветисто, как раньше. Ее нежность стала приторной, в обожающем взгляде явилось что-то блаженненькое. Взгляд этот будил в Климе желание погасить его полуумный блеск насмешливым словом. Но он не мог поймать минуту, удобную для этого; каждый раз, когда ему хотелось сказать девушке неласковое или
острое слово,
глаза Нехаевой, тотчас изменяя выражение, смотрели на него вопросительно, пытливо.
Спать он лег, чувствуя себя раздавленным, измятым, и проснулся, разбуженный стуком в дверь, горничная будила его к поезду. Он быстро вскочил с постели и несколько секунд стоял, закрыв
глаза, ослепленный удивительно ярким блеском утреннего солнца. Влажные листья деревьев за открытым окном тоже ослепительно сияли, отражая в хрустальных каплях дождя разноцветные, короткие и
острые лучики. Оздоровляющий запах сырой земли и цветов наполнял комнату; свежесть утра щекотала кожу. Клим Самгин, вздрагивая, подумал...
Умом он понимал, что ведь матерый богатырь из села Карачарова, будучи прогневан избалованным князем, не так, не этим голосом говорил, и, конечно, в зорких степных
глазах его не могло быть такой
острой иронической усмешечки, отдаленно напоминавшей хитренькие и мудрые искорки
глаз историка Василия Ключевского.
Глаза его косо приподняты к вискам, уши,
острые, точно у зверя, плотно прижаты к черепу, он в шляпе с шариками и шнурками; шляпа делала человека похожим на жреца какой-то неведомой церкви.
Казалось, что зрачки его узких
глаз не круглы и не гладки, как у всех обыкновенных людей, а слеплены из мелких,
острых кристалликов.
Самым интересным человеком в редакции и наиболее характерным для газеты Самгин, присмотревшись к сотрудникам, подчеркнул Дронова, и это немедленно понизило в его
глазах значение «органа печати». Клим должен был признать, что в роли хроникера Дронов на своем месте.
Острый взгляд его беспокойных
глаз проникал сквозь стены домов города в микроскопическую пыль буднишной жизни, зорко находя в ней, ловко извлекая из нее наиболее крупные и темненькие пылинки.
Варвара слушала, покусывая свои тонкие, неяркие губы, прикрыв зеленоватые
глаза ресницами, она вытягивала шею и выдвигала
острый подбородок, как будто обиженно и готовясь возражать, но — не возражала, а лишь изредка ставила вопросы, которые Самгин находил глуповатыми и обличавшими ее невежество. И все более часто она, вздыхая, говорила...
Что Любаша не такова, какой она себя показывала, Самгин убедился в этом, присутствуя при встрече ее с Диомидовым. Как всегда, Диомидов пришел внезапно и тихо, точно из стены вылез. Волосы его были обриты и обнаружили
острый череп со стесанным затылком, большие серые уши без мочек. У него опухло лицо, выкатились
глаза, белки их пожелтели, а взгляд был тоскливый и невидящий.
Он сильно разбух, щеки оплыли, под
глазами вздулись мешки, но
глаза стали еще
острее, злей, а борода выцвела, в ней явился свинцовый блеск.
Варвара подавленно замолчала тотчас же, как только отъехали от станции Коби. Она сидела, спрятав голову в плечи, лицо ее, вытянувшись, стало более
острым. Она как будто постарела, думает о страшном, и с таким напряжением, с каким вспоминают давно забытое, но такое, что необходимо сейчас же вспомнить. Клим ловил ее взгляд и видел в потемневших
глазах сосредоточенный, сердитый блеск, а было бы естественней видеть испуг или изумление.
Поредевшие встрепанные волосы обнажали бугроватый череп; лысина, увеличив лоб, притиснув глазницы, сделала
глаза меньше,
острее; белки приняли металлический блеск ртути, покрылись тонким рисунком красных жилок, зрачки потеряли форму, точно зазубрились, и стали еще более непослушны, а под
глазами вспухли синеватые подушечки, и нос опустился к толстым губам.
Две комнаты своей квартиры доктор сдавал: одну — сотруднику «Нашего края» Корневу, сухощавому человеку с рыжеватой бородкой, детскими
глазами и походкой болотной птицы, другую — Флерову, человеку лет сорока, в пенсне на
остром носу, с лицом, наскоро слепленным из мелких черточек и тоже сомнительно украшенным редкой, темной бородкой.
Самгин пил чай, незаметно рассматривая знакомое, но очень потемневшее лицо, с черной эспаньолкой и небольшими усами. В этом лице явилось что-то аскетическое и еврейское, но
глаза не изменились, в них, как раньше, светился неприятно
острый огонек.
Лютов попробовал сдвинуть
глаза к переносью, но это, как всегда, не удалось ему. Тогда, проглотив рюмку желтой водки, он, не закусывая, облизал губы
острым языком и снова рассыпался словами.
Было ясно, что командует ими человек в башлыке, товарищ Яков, тощенький, легкий; светлые усы его казались наклеенными под узким, точно без ноздрей, носом,
острые, голубоватые
глаза смотрят внимательно и зорко.
Самгин отступил на шаг и увидал
острую лисью мордочку Дуняши, ее неуловимые, подкрашенные
глаза, блеск мелких зубов; она стояла пред ним, опустив руки, держа их так, точно готовилась взмахнуть ими, обнять. Самгин поторопился поцеловать руку ее, она его чмокнула в лоб, смешно промычав...
— Так — уютнее, — согласилась Дуняша, выходя из-за ширмы в капотике, обшитом мехом; косу она расплела, рыжие волосы богато рассыпались по спине, по плечам, лицо ее стало
острее и приобрело в
глазах Клима сходство с мордочкой лисы. Хотя Дуняша не улыбалась, но неуловимые, изменчивые
глаза ее горели радостью и как будто увеличились вдвое. Она села на диван, прижав голову к плечу Самгина.
Он редко встречал эту девушку, помнил ее веселой, с дурашливой речью, с
острым блеском синеватых, задорных
глаз.
Она, видимо, сильно устала, под
глазами ее легли тени, сделав
глаза глубже и еще красивей. Ясно было, что ее что-то волнует, — в сочном голосе явилась новая и резкая нота,
острее и насмешливей улыбались
глаза.
Поздно вечером к нему явились люди, которых он встретил весьма любезно, полагая, что это — клиенты: рослая, краснощекая женщина, с темными
глазами на грубоватом лице, одетая просто и солидно, а с нею — пожилой лысоватый человек, с остатками черных, жестких кудрей на
остром черепе, угрюмый, в дымчатых очках, в измятом и грязном пальто из парусины.
Считая неспособность к сильным взрывам чувств основным достоинством интеллигента, Самгин все-таки ощущал, что его антипатия к Безбедову разогревается до ненависти к нему, до
острого желания ударить его чем-нибудь по багровому, вспотевшему лицу, по бешено вытаращенным
глазам, накричать на Безбедова грубыми словами. Исполнить все это мешало Самгину чувство изумления перед тем, что такое унизительное, дикое желание могло возникнуть у него. А Безбедов неистощимо бушевал, хрипел, задыхаясь.
Ее
глаза улыбались знакомо, но
острее, чем всегда, и острота улыбки заставила его вспомнить о ее гневе на попов. Он заговорил осторожно...
Из-под
глаз на пухлые щеки, цвета пшеничного теста, опускаются синеватые мешки морщин, в подушечки сдобных щек воткнут небольшой хрящеватый и
острый нос, чужой на этом обширном лице.
День был яркий, сухо морозный,
острый блеск снега неприятно ослеплял
глаза, раздражали уколы и щипки мороза, и вспоминалось темное, остроносое лицо Варвары, обиженно или удивленно приподнятые брови, криво приоткрытые губы.
Голос у нее низкий, глуховатый, говорила она медленно, не то — равнодушно, не то — лениво. На ее статной фигуре — гладкое, модное платье пепельного цвета, обильные, темные волосы тоже модно начесаны на уши и некрасиво подчеркивают высоту лба. Да и все на лице ее подчеркнуто: брови слишком густы, темные
глаза — велики и, должно быть, подрисованы, прямой
острый нос неприятно хрящеват, а маленький рот накрашен чересчур ярко.
Остаток вечера он провел в мыслях об этой женщине, а когда они прерывались, память показывала темное,
острое лицо Варвары, с плотно закрытыми
глазами, с кривой улыбочкой на губах, — неплотно сомкнутые с правой стороны, они открывали три неприятно белых зуба, с золотой коронкой на резце. Показывала пустынный кусок кладбища, одетый толстым слоем снега, кучи комьев рыжей земли, две неподвижные фигуры над могилой, только что зарытой.
— Если успею, — сказал Самгин и, решив не завтракать в «Московской», поехал прямо с вокзала к нотариусу знакомиться с завещанием Варвары. Там его ожидала неприятность: дом был заложен в двадцать тысяч частному лицу по первой закладной. Тощий, плоский нотариус, с желтым лицом,
острым клочком седых волос на
остром подбородке и красненькими
глазами окуня, сообщил, что залогодатель готов приобрести дом в собственность, доплатив тысяч десять — двенадцать.
— Я государству — не враг, ежели такое большое дело начинаете, я землю дешево продам. — Человек в поддевке повернул голову, показав Самгину темный
глаз,
острый нос, седую козлиную бородку, посмотрел, как бородатый в сюртуке считает поданное ему на тарелке серебро сдачи со счета, и вполголоса сказал своему собеседнику...
Это был маленький человечек, неопределенного возраста, лысоватый, жиденькие серые волосы зачесаны с висков на макушку, на тяжелом, красноватом носу дымчатое пенсне, за стеклами его мутноватые, печальные
глаза, личико густо расписано красными жилками, украшено
острой французской бородкой и усами, воинственно закрученными в стрелку.
Говорил очень высокий старик, с длинной остроконечной бородой, она опускалась с темного, костлявого лица, на котором сверкали круглые, черные
глаза и вздрагивал
острый нос.
Захотелось сказать что-нибудь обидное в ее неглупое лицо, погасить улыбку зеленоватых
глаз. Он вспомнил Анфимьевну, и вспыхнула
острая мысль...
Он сильно изменился в сравнении с тем, каким Самгин встретил его здесь в Петрограде: лицо у него как бы обтаяло, высохло, покрылось серой паутиной мелких морщин. Можно было думать, что у него повреждена шея, — голову он держал наклоня и повернув к левому плечу, точно прислушивался к чему-то, как встревоженная птица. Но
острый блеск
глаз и задорный, резкий голос напомнил Самгину Тагильского товарищем прокурора, которому поручено какое-то особенное расследование темного дела по убийству Марины Зотовой.
Наклонясь вперед, чуть-чуть прищурив
глаза, отчего взгляд стал
острее, она продолжала...
«Ему не больше шестнадцати лет.
Глаза матери. Красивый мальчик», — соображал Самгин, пытаясь погасить чувство,
острое, точно ожог.
Это говорил высоким, но тусклым голосом щегольски одетый человек небольшого роста, черные волосы его зачесаны на затылок, обнажая угловатый высокий лоб, темные
глаза в глубоких глазницах, желтоватую кожу щек, тонкогубый рот с черненькими полосками сбритых усов и
острый подбородок.