Неточные совпадения
Разгорался спор, как и ожидал Самгин. Экипажей и красивых женщин становилось как будто все больше. Обогнала пара крупных, рыжих
лошадей, в коляске сидели, смеясь, две женщины, против них тучный, лысый человек
с седыми усами; приподняв над головою цилиндр, он говорил что-то,
обращаясь к толпе, надувал красные щеки, смешно двигал усами, ему аплодировали. Подул ветер и, смешав говор, смех, аплодисменты, фырканье
лошадей, придал шуму хоровую силу.
Хотя Митрофан и считал необходимым, как и всякий хороший русский кучер,
обращаться с лошадью сурово, отнюдь не позволяя ни себе, ни ей никаких проявлений нежности, и поэтому называл ее и «каторжной», и «падалью», и «убивцею», и даже «хамлетом», тем не менее он в глубине души страстно любил Фарватера. Эта любовь выражалась в том, что донской жеребчик был и вычищен лучше и овса получал больше, чем другие казенные лошади Боброва: Ласточка и Черноморец.
— И, батюшка, на грех мастера нет! Как убережешься? Да вот спросите Владимира Сергеевича: он был кавалеристом, так знает, как
обращаться с лошадьми, а верно, и его бивали — нельзя без этого. Да кстати, Владимир Сергеевич!.. взгляните-ка на мою тройку; ведь вы знаток.
Неточные совпадения
— Как угодно! —
с торопливой покорностью говорил Иван Иванович и
обращался к
лошадям.
Арестанты, работавшие на дороге между постом и Красным Яром без шапок и в мокрых от поту рубахах, когда я поравнялся
с ними, неожиданно, приняв меня, вероятно, за чиновника, остановили моих
лошадей и
обратились ко мне
с жалобой на то, что им выдают хлеб, которого нет возможности есть.
— Конешно, родителей укорять не приходится, — тянет солдат, не
обращаясь собственно ни к кому. — Бог за это накажет… А только на моих памятях это было, Татьяна Ивановна, как вы весь наш дом горбом воротили. За то вас и в дом к нам взяли из бедной семьи, как
лошадь двужильная бывает. Да-с… Что же, бог труды любит, даже это и по нашей солдатской части, а потрудится человек — его и поберечь надо. Скотину, и ту жалеют… Так я говорю, Макар?
Мы стали ходить два раза в неделю в гусарский манеж, где на
лошадях запасного эскадрона учились у полковника Кнабенау, под главным руководством генерала Левашова, который и прежде того, видя нас часто в галерее манежа во время верховой езды своих гусар,
обращался к нам
с приветом и вопросом: когда мы начнем учиться ездить?
Этот человек, отверженный из отверженных, так низко упавший, как только может представить себе человеческая фантазия, этот добровольный палач, обошелся
с ней без грубости, но
с таким отсутствием хоть бы намека на ласку,
с таким пренебрежением и деревянным равнодушием, как
обращаются не
с человеком, даже не
с собакой или
лошадью, и даже не
с зонтиком, пальто или шляпой, а как
с каким-то грязным предметом, в котором является минутная неизбежная потребность, но который по миновании надобности становится чуждым, бесполезным и противным.