Неточные совпадения
Споры
с Марьей Романовной кончились
тем, что однажды утром она ушла со двора вслед за возом своих вещей, ушла, не простясь
ни с кем, шагая величественно, как всегда, держа в одной руке саквояж
с инструментами, а другой прижимая к плоской груди черного, зеленоглазого кота.
— Вот уж почти два года
ни о чем не могу думать, только о девицах. К проституткам идти не могу, до этой степени еще не дошел. Тянет к онанизму, хоть руки отрубить. Есть, брат, в этом влечении что-то обидное до слез, до отвращения к себе.
С девицами чувствую себя идиотом. Она мне о книжках, о разных поэзиях, а я думаю о
том, какие у нее груди и что вот поцеловать бы ее да и умереть.
— Вот я была в театральной школе для
того, чтоб не жить дома, и потому, что я не люблю никаких акушерских наук, микроскопов и все это, — заговорила Лидия раздумчиво, негромко. — У меня есть подруга
с микроскопом, она верит в него, как старушка в причастие святых тайн. Но в микроскоп не видно
ни бога,
ни дьявола.
— Зачем говорю? — переспросила она после паузы. — В одной оперетке поют: «Любовь? Что такое — любовь?» Я думаю об этом
с тринадцати лет,
с того дня, когда впервые почувствовала себя женщиной. Это было очень оскорбительно. Я не умею думать
ни о чем, кроме этого.
Через полчаса он убедил себя, что его особенно оскорбляет
то, что он не мог заставить Лидию рыдать от восторга, благодарно целовать руки его, изумленно шептать нежные слова, как это делала Нехаева.
Ни одного раза,
ни на минуту не дала ему Лидия насладиться гордостью мужчины, который дает женщине счастье. Ему было бы легче порвать связь
с нею, если бы он испытал это наслаждение.
А может быть, это делается для
того, чтоб он убедился в своем праве не соединяться
ни с кем?
«Должно быть, есть какие-то особенные люди,
ни хорошие,
ни дурные, но когда соприкасаешься
с ними,
то они возбуждают только дурные мысли. У меня
с тобою были какие-то
ни на что не похожие минуты. Я говорю не о «сладких судорогах любви», вероятно, это может быть испытано и со всяким другим, а у тебя —
с другой».
И всего более удивительно было
то, что Варвара, такая покорная, умеренная во всем, любящая серьезно, но не навязчиво, становится для него милее
с каждым днем. Милее не только потому, что
с нею удобно, но уже до
того милее, что она возбуждает в нем желание быть приятным ей, нежным
с нею. Он вспоминал, что Лидия
ни на минуту не будила в нем таких желаний.
Отношение к этой женщине не определялось. Раздражали неприятная ее самоуверенность и властность, раздражало и
то, что она заставила высказаться. Последнее было особенно досадно. Самгин знал, что он никогда еще и
ни с кем не говорил так, как
с нею.
А на другой день Безбедов вызвал у Самгина странное подозрение: всю эту историю
с выстрелом он рассказал как будто только для
того, чтоб вызвать интерес к себе; размеры своего подвига он значительно преувеличил, — выстрелил он не в лицо голубятника, а в живот, и
ни одна дробинка не пробила толстое пальто. Спокойно поглаживая бритый подбородок и щеки, он сказал...
— Это — плохо, я знаю. Плохо, когда человек во что бы
то ни стало хочет нравиться сам себе, потому что встревожен вопросом: не дурак ли он? И догадывается, что ведь если не дурак, тогда эта игра
с самим собой, для себя самого, может сделать человека еще хуже, чем он есть. Понимаете, какая штука?
— Побочный сын какого-то знатного лица, черт его… Служил в таможенном ведомстве, лет пять
тому назад получил огромное наследство. Меценат. За Тоськой ухаживает. Может быть, денег даст на газету. В театре познакомился
с Тоськой, думал, она — из гулящих. Ногайцев тоже в таможне служил, давно знает его. Ногайцев и привел его сюда, жулик. Кстати: ты ему, Ногайцеву, о газете —
ни слова!
Неточные совпадения
А вы — стоять на крыльце, и
ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь
с просьбою, а хоть и не
с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы
с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре,
тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет,
то и так умрет; если выздоровеет,
то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б
с ними изъясняться: он по-русски
ни слова не знает.
Артемий Филиппович. Да, Аммос Федорович, кроме вас, некому. У вас что
ни слово,
то Цицерон
с языка слетел.
Городничий. Ну, уж вы — женщины! Все кончено, одного этого слова достаточно! Вам всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут
ни из
того ни из другого словцо. Вас посекут, да и только, а мужа и поминай как звали. Ты, душа моя, обращалась
с ним так свободно, как будто
с каким-нибудь Добчинским.
Пришел солдат
с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в
том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней
того, // Я и во время мирное // Ходил
ни сыт
ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!