Неточные совпадения
Но
никто не мог переспорить отца, из его вкусных губ слова сыпались так быстро и обильно, что Клим уже
знал: сейчас дед отмахнется палкой, выпрямится, большой, как лошадь в цирке, вставшая на задние ноги, и пойдет к себе, а отец крикнет вслед ему...
— А я —
не знаю. Может быть, я еще
никого не люблю.
Случилась ее кончина без супруга и без сына.
Там, в Крапивне, гремел бал;
Никто этого
не знал.
Телеграмму о смерти получили
И со свадьбы укатили.
Здесь лежит супруга-мать
Ольга, что бы ей сказать
Для души полезное?
Царство ей небесное».
— Она будет очень счастлива в известном, женском смысле понятия о счастье. Будет много любить; потом, когда устанет, полюбит собак, котов, той любовью, как любит меня. Такая сытая, русская. А вот я
не чувствую себя русской, я — петербургская. Москва меня обезличивает. Я вообще мало
знаю и
не понимаю Россию. Мне кажется — это страна людей, которые
не нужны
никому и сами себе
не нужны. А вот француз, англичанин — они нужны всему миру. И — немец, хотя я
не люблю немцев.
—
Знаете, есть эдакие девицы с недостаточками; недостаточек
никто бы и
не заметил, но девица сама предваряет: смотрите, носик у меня
не удался, но зато остальное…
— Я думаю, что Дронов проболтался о корреспонденции,
никто, кроме него,
не знал о ней. А они
узнали слишком быстро. Наверное — Дронов… Прощайте!
— Ты должен
знать: все женщины неизлечимо больны одиночеством. От этого — все непонятное вам, мужчинам, неожиданные измены и… все!
Никто из вас
не ищет,
не жаждет такой близости к человеку, как мы.
— Окажите услугу, — говорил Лютов, оглядываясь и морщась. — Она вот опоздала к поезду… Устройте ей ночевку у вас, но так, чтоб
никто об этом
не знал. Ее тут уж видели; она приехала нанимать дачу; но —
не нужно, чтоб ее видели еще раз. Особенно этот хромой черт, остроумный мужичок.
Люди шли
не торопясь, угрюмо оглядываясь назад, но некоторые бежали, толкая попутчиков, и у всех был такой растерянный вид, точно
никто из них
не знал, зачем и куда идет он, Самгин тоже
не знал этого. Впереди его шагала, пошатываясь, женщина, без шляпки, с растрепанными волосами, она прижимала к щеке платок, смоченный кровью; когда Самгин обогнал ее, она спросила...
— Да так… посмотреть, — устало ответил Иноков и, позевнув, продолжал: — Вот и сюда приехал вчера, тоже
не знаю зачем. Все здесь известно мне,
никого у меня нет.
Он видел, что какие-то разношерстные люди строят баррикады, которые, очевидно,
никому не мешают, потому что
никто не пытается разрушать их, видел, что обыватель освоился с баррикадами, уже привык ловко обходить их; он
знал, что рабочие Москвы вооружаются, слышал, что были случаи столкновений рабочих и солдат, но он
не верил в это и солдат на улице
не встречал, так же как
не встречал полицейских.
«Короче, потому что быстро хожу», — сообразил он. Думалось о том, что в городе живет свыше миллиона людей, из них — шестьсот тысяч мужчин, расположено несколько полков солдат, а рабочих, кажется, менее ста тысяч, вооружено из них, говорят,
не больше пятисот. И эти пять сотен держат весь город в страхе. Горестно думалось о том, что Клим Самгин, человек, которому ничего
не нужно, который
никому не сделал зла, быстро идет по улице и
знает, что его могут убить. В любую минуту. Безнаказанно…
— Нет — глупо! Он — пустой. В нем все — законы, все — из книжек, а в сердце — ничего, совершенно пустое сердце! Нет, подожди! — вскричала она,
не давая Самгину говорить. — Он — скупой, как нищий. Он
никого не любит, ни людей, ни собак, ни кошек, только телячьи мозги. А я живу так: есть у тебя что-нибудь для радости? Отдай, поделись! Я хочу жить для радости… Я
знаю, что это — умею!
— Кричит: продавайте лес, уезжаю за границу! Какому черту я продам, когда
никто ничего
не знает, леса мужики жгут, все — испугались… А я — Блинова боюсь, он тут затевает что-то против меня, может быть, хочет голубятню поджечь. На днях в манеже был митинг «Союза русского народа», он там орал: «Довольно!» Даже кровь из носа потекла у идиота…
— Да, как будто нахальнее стал, — согласилась она, разглаживая на столе документы, вынутые из пакета. Помолчав, она сказала: — Жалуется, что
никто у нас ничего
не знает и хороших «Путеводителей» нет. Вот что, Клим Иванович, он все-таки едет на Урал, и ему нужен русский компаньон, — я, конечно, указала на тебя. Почему? — спросишь ты. А — мне очень хочется
знать, что он будет делать там. Говорит, что поездка займет недели три, оплачивает дорогу, содержание и — сто рублей в неделю. Что ты скажешь?
Теперь я
знаю, что с Россией — очень плохо,
никто ее
не любит, царь и царица — тоже
не любят.
—
Никто не обязан быть глупым. Налаживай самовар и добудь две бутылки белого вина «Грав», —
знаешь?
— История жизни великих людей мира сего — вот подлинная история, которую необходимо
знать всем, кто
не хочет обольщаться иллюзиями, мечтами о возможности счастья всего человечества.
Знаем ли мы среди величайших людей земли хоть одного, который был бы счастлив? Нет,
не знаем… Я утверждаю:
не знаем и
не можем
знать, потому что даже при наших очень скромных представлениях о счастье — оно
не было испытано
никем из великих.
— Общество, народ — фикции! У нас — фикции. Вы
знаете другую страну, где министры могли бы саботировать парламент — то есть народное представительство, а? У нас — саботируют. Уже несколько месяцев министры
не посещают Думу. Эта наглость чиновников
никого не возмущает.
Никого. И вас
не возмущает, а ведь вы…
— «Ничтожный для времен — я вечен для себя» — это сказано Баратынским — прекрасным поэтом, которого вы
не знаете. Поэтом, который, как
никто до него, глубоко чувствовал трагическую поэзию умирания.
— Немцы считаются самым ученым народом в мире. Изобретательные — ватерклозет выдумали. Христиане. И вот они объявили нам войну. За что?
Никто этого
не знает. Мы, русские, воюем только для защиты людей. У нас только Петр Первый воевал с христианами для расширения земли, но этот царь был врагом бога, и народ понимал его как антихриста. Наши цари всегда воевали с язычниками, с магометанами — татарами, турками…
Неточные совпадения
Ни помощник градоначальника, ни неустрашимый штаб-офицер —
никто ничего
не знал об интригах Козыря, так что, когда приехал в Глупов подлинный градоначальник, Двоекуров, и началась разборка"оного нелепого и смеха достойного глуповского смятения", то за Семеном Козырем
не только
не было найдено ни малейшей вины, но, напротив того, оказалось, что это"подлинно достойнейший и благопоспешительнейший к подавлению революции гражданин".
Никто, однако ж, на клич
не спешил; одни
не выходили вперед, потому что были изнежены и
знали, что порубление пальца сопряжено с болью; другие
не выходили по недоразумению:
не разобрав вопроса, думали, что начальник опрашивает, всем ли довольны, и, опасаясь, чтоб их
не сочли за бунтовщиков, по обычаю, во весь рот зевали:"Рады стараться, ваше-е-е-ество-о!"
— Как
не думала? Если б я была мужчина, я бы
не могла любить
никого, после того как
узнала вас. Я только
не понимаю, как он мог в угоду матери забыть вас и сделать вас несчастною; у него
не было сердца.
Никто, кроме самых близких людей к Алексею Александровичу,
не знал, что этот с виду самый холодный и рассудительный человек имел одну, противоречившую общему складу его характера, слабость.
Она
знала, что теперь, с отъездом Долли,
никто уже
не растревожит в ее душе те чувства, которые поднялись в ней при этом свидании.