Неточные совпадения
У него вообще было много пороков; он
не соглашался стричь волосы, как
следовало по закону, и на шишковатом черепе его торчали во все стороны двуцветные вихры, темно-русые и светлее; казалось, что он, несмотря на свои восемнадцать лет, уже седеет.
—
Не тому вас учат, что вы должны знать. Отечествоведение — вот наука, которую
следует преподавать с первых же классов, если мы хотим быть нацией. Русь все еще
не нация, и боюсь, что ей придется взболтать себя еще раз так, как она была взболтана в начале семнадцатого столетия. Тогда мы будем нацией — вероятно.
Он сейчас же понял, что сказал это
не так, как
следовало,
не теми словами. Маргарита, надевая новые ботинки, сидела согнувшись, спиною к нему. Она ответила
не сразу и спокойно...
— В России говорят
не о том, что важно, читают
не те книги, какие нужно, делают
не то, что
следует, и делают
не для себя, а — напоказ.
Плакала она так, что видеть это было
не тяжело, а почти приятно, хотя и грустно немножко; плакала горячо, но —
не больше, чем
следовало.
— Ему бы
следовало в опере служить, а
не революции делать, — солидно сказал Клим и подметил, что губы Спивак усмешливо дрогнули.
— Он хотел. Но, должно быть, иногда
следует идти против одного сильного желания, чтоб оно
не заглушило все другие. Как вы думаете?
— Как вы понимаете это? — выпытывала она, и всегда оказывалось, что Клим понимает
не так, как
следовало бы, по ее мнению. Иногда она ставила вопросы как будто в тоне упрека. Первый раз Клим почувствовал это, когда она спросила...
Клим Самгин
не чувствовал потребности проверить истину Прейса,
не думал о том,
следует ли принять или отвергнуть ее.
Количество таких наблюдений быстро возрастало, у Самгина
не было сомнений в их правильности, он чувствовал, что они очень, все более твердо ставят его среди людей. Но — плохо было то, что почти каждый человек говорил нечто такое, что
следовало бы сказать самому Самгину, каждый обворовывал его. Вот Диомидов сказал...
Варвара, встряхнув головою, рассыпала обильные рыжеватые волосы свои по плечам и быстро ушла в комнату отчима; Самгин, проводив ее взглядом, подумал, что волосы распустить
следовало раньше,
не в этот момент, а Макаров, открыв окна, бормотал...
«Раздавили и — любуются фальшфейерами, лживыми огнями. Макаров прав: люди — это икра. Почему
не я сказал это, а — он?.. И Диомидов прав, хотя глуп: людям
следует разъединиться, так они виднее и понятней друг другу. И каждый должен иметь место для единоборства. Один на один люди удобопобеждаемее…»
— Милая, — прошептал Клим в зеркало,
не находя в себе ни радости, ни гордости,
не чувствуя, что Лидия стала ближе ему, и
не понимая, как надобно вести себя, что
следует говорить. Он видел, что ошибся, — Лидия смотрит на себя
не с испугом, а вопросительно, с изумлением. Он подошел к ней, обнял.
— Да, — продолжала она, подойдя к постели. —
Не все. Если ты пишешь плохие книги или картины, это ведь
не так уж вредно, а за плохих детей
следует наказывать.
—
Не думайте, я
не консерватор, отнюдь! Нет, я допускаю и земский собор и вообще… Но — сомневаюсь, чтоб нам
следовало бежать сломя голову тем же путем, как Европа…
Покуривая, улыбаясь серыми глазами, Кутузов стал рассказывать о глупости и хитрости рыб с тем воодушевлением и знанием, с каким историк Козлов повествовал о нравах и обычаях жителей города. Клим, слушая, путался в неясных, но
не враждебных мыслях об этом человеке, а о себе самом думал с досадой, находя, что он себя вел
не так, как
следовало бы, все время точно качался на качели.
Прекратить
следовало еще и потому, что Маракуев все более мрачнел, а Клим
не мог
не думать, что это именно он омрачает веселого студента.
Он снова улыбался своей улыбочкой, как будто добродушной, но Самгин уже
не верил в его добродушие. Когда рабочий ушел, он несколько минут стоял среди комнаты, сунув руки в карманы, решая:
следует ли идти к Варваре? Решил, что идти все-таки надобно, но он пойдет к Сомовой, отнесет ей литографированные лекции Ключевского.
«Я
не думаю, что Иван Акимович оставил завещание, это было бы
не в его характере. Но, если б ты захотел — от своего имени и от имени брата — ознакомиться с имущественным положением И. А., Тимофей Степанович рекомендует тебе хорошего адвоката». Дальше
следовал адрес известного цивилиста.
Часа через полтора Самгин шагал по улице,
следуя за одним из понятых, который покачивался впереди него, а сзади позванивал шпорами жандарм. Небо на востоке уже предрассветно зеленело, но город еще спал, окутанный теплой, душноватой тьмою. Самгин немножко любовался своим спокойствием, хотя было обидно идти по пустым улицам за человеком, который, сунув руки в карманы пальто, шагал бесшумно, как бы
не касаясь земли ногами, точно он себя нес на руках, охватив ими бедра свои.
—
Не стану спрашивать вас: почему, но скажу прямо: решению вашему
не верю-с! Путь, который я вам указал, — путь жертвенного служения родине, — ваш путь. Именно: жертвенное служение, — раздельно повторил он. — Затем, — вы свободны… в пределах Москвы. Мне
следовало бы взять с вас подписку о невыезде отсюда, — это ненадолго! Но я удовлетворюсь вашим словом —
не уедете?
— Либералы тоже должны будут состряпать партийку, хотя бы для ради воспитания блудных и укрощения строптивых детишек своих. Все идет как
следует,
не рычи!
Он
не думал сказать это и удивился, что слова сказались мальчишески виновато, тогда как
следовало бы вести себя развязно; ведь ничего особенного
не случилось, и
не по своей воле попал он в эту комнату.
Клим лежал, закрыв глаза, и думал, что Варвара уже внесла в его жизнь неизмеримо больше того, что внесли Нехаева и Лидия. А Нехаева — права: жизнь, в сущности,
не дает ни одной капли меда,
не сдобренной горечью. И
следует жить проще, да…
— Делает то, что
следует делать. Но об этом
не спрашивают, — прибавила она.
Дальше он доказывал, что, конечно, Толстой — прав: студенческое движение — щель, сквозь которую большие дела
не пролезут, как бы усердно ни пытались протиснуть их либералы. «Однако и юношеское буйство, и тихий ропот отцов, и умиротворяющая деятельность Зубатова, и многое другое — все это ручейки незначительные, но
следует помнить, что маленькие речушки, вытекая из болот, создали Волгу, Днепр и другие весьма мощные реки. И то, что совершается в университетах,
не совсем бесполезно для фабрик».
— Ненависть — я
не признаю. Ненавидеть — нечего, некого. Озлиться можно на часок, другой, а ненавидеть — да за что же? Кого? Все идет по закону естества. И — в гору идет. Мой отец бил мою мать палкой, а я вот… ни на одну женщину
не замахивался даже… хотя, может,
следовало бы и ударить.
— То есть
не по поручению, а по случаю пришлось мне поймать на деле одного полотера, он замечательно приспособился воровать мелкие вещи, — кольца, серьги, броши и вообще. И вот, знаете, наблюдаю за ним. Натирает он в богатом доме паркет. В будуаре-с. Мальчишку-помощника выслал, живенько открыл отмычкой ящик в трюмо, взял что
следовало и погрузил в мастику. Прелестно. А затем-с…
А толпа уже так разрослась, распухла, что
не могла втиснуться на Полицейский мост и приостановилась, как бы раздумывая:
следует ли идти дальше? Многие побежали берегом Мойки в направлении Певческого моста, люди во главе толпы рвались вперед, но за своей спиной, в задних рядах, Самгин чувствовал нерешительность, отсутствие одушевленности.
«
Следовало сказать о моих подозрениях, — думал он, садясь к столу, но — встал и лег на диван. — Ерунда, я
не имел никаких подозрений, это он сейчас внушил мне их».
Новости
следовали одна за другой с небольшими перерывами, и казалось, что с каждым днем тюрьма становится все более шумной; заключенные перекликались между собой ликующими голосами, на прогулках Корнев кричал свои новости в окна, и надзиратели
не мешали ему, только один раз начальник тюрьмы лишил Корнева прогулок на три дня. Этот беспокойный человек, наконец, встряхнул Самгина, простучав...
— Люди начинают разбираться в событиях, — организовался «Союз 17 октября», — сообщал он, но
не очень решительно, точно сомневался: те ли слова говорит и таким ли тоном
следует говорить их? — Тут, знаете, выдвигается Стратонов, оч-чень сильная личность, очень!
Самгин отметил: «Говорить —
не умеет,
следовало сказать — если, а
не — когда».
На другой день он проснулся рано и долго лежал в постели, куря папиросы, мечтая о поездке за границу. Боль уже
не так сильна, может быть, потому, что привычна, а тишина в кухне и на улице непривычна, беспокоит. Но скоро ее начали раскачивать толчки с улицы в розовые стекла окон, и за каждым толчком
следовал глухой, мощный гул,
не похожий на гром. Можно было подумать, что на небо, вместо облаков, туго натянули кожу и по коже бьют, как в барабан, огромнейшим кулаком.
— Я зашел предупредить вас, — вам бы
следовало уехать из Москвы. Это — между нами, я
не хочу тревожить Варвару Кирилловну, но — в некоторых кругах вы пользуетесь репутацией…
— А — баб —
не приходилось? — спросил человек в шапке с наушниками и поучительно, уверенно заговорил,
не ожидая ответа: — Баб
следует особенно стращать, баба на чужое жаднее мужика…
— Так точно, — тихо ответил жандарм; он стоял
не так, как
следовало стоять перед офицером, а — сутуло и наклонив голову, но руки висели по швам.
«Человеку с таким лицом
следовало бы молчать», — решил Самгин. Но человек этот
не умел или
не хотел молчать. Он непрощенно и вызывающе откликался на все речи в шумном вагоне. Его бесцветный, суховатый голос, ехидно сладенький голосок в соседнем отделении и бас побеждали все другие голоса. Кто-то в коридоре сказал...
Но, находясь в грязненькой, полутемной комнате регистратуры, он увидел пред собой розовощекого маленького старичка, старичок весело улыбался, ходил на цыпочках и симпатично говорил мягким тенорком. Самгин
не мог бы объяснить, что именно заставило его попробовать устойчивость старичка.
Следуя совету Марины, он сказал, что занимается изучением сектантства. Старичок оказался
не трудным, — внимательно выслушав деловое предложение, он сказал любезно...
— Ты бы мизантропию-то свою разбавил чем-нибудь, Тимон Афинский! Смотри, — жандармы отлично помнят прошлое, а — как они успокоят, ежели
не искоренят?
Следовало бы тебе чаще выходить на люди.
— Левой рукой сильно
не ударишь! А — уж вы как хотите — а ударить
следует! Я
не хочу, чтоб мне какой-нибудь сапожник брюхо вспорол. И чтоб дом подожгли —
не желаю! Вон вчера слободская мастеровщина какого-то будто бы агента охраны укокала и домишко его сожгла. Это
не значит, что я — за черную сотню, самодержавие и вообще за чепуху. Но если вы взялись управлять государством, так управляйте, черт вас возьми! Я имею право требовать покоя…
Следовало не только успокоить его, но и расположить в свою пользу, а потом поставить несколько вопросов о Марине. Сообразив это, Самгин, тоном профессионала, заговорил о том, как можно построить защиту...
Говорил Самойлов
не спеша, усталым глуховатым голосом и легко, как человек, привыкший говорить много. Глаза у него были темные, печальные, а под ними — синеватые мешки. Самгин, слушая его, барабанил пальцами по столу, как бы желая намекнуть этим шумом, что говорить
следует скорее. Барабанил и думал...
— Я деловой человек, а это все едино как военный. Безгрешных дел на свете — нет. Прудоны и Марксы доказали это гораздо обстоятельней, чем всякие отцы церкви, гуманисты и прочие… безграмотные души. Ленин совершенно правильно утверждает, что сословие наше
следует поголовно уничтожить. Я сказал —
следует, однако ж
не верю, что это возможно. Вероятно, и Ленин
не верит, а только стращает. Вы как думаете о Ленине-то?
— Я
не желаю говорить на эту тему, — сказал он и понял, что сказано
не так строго, как
следовало бы.
— Вопрос
не в том, как примирить индивидуальное с социальным, в эпоху, когда последнее оглушает, ослепляет, ограничивает свободу роста нашего «я», — вопрос в том,
следует ли примирять?
— По закону мы обязаны известить полицию, так как все может быть, а больная оставила имущество. Но мы, извините, справились, установили, что вы законный супруг, то будто бы все в порядке. Однако для твердости вам
следовало бы подарить помощнику пристава рублей пятьдесят… Чтобы
не беспокоили, они это любят. И притом — напуганы, — время ненадежное…
«О чем хочет говорить Кутузов?
Следует ли говорить с ним? Встреча с ним —
не безопасна. Макаров — рискует…»
— В нашей воле отойти ото зла и творить благо. Среди хаотических мыслей Льва Толстого есть одна христиански правильная: отрекись от себя и от темных дел мира сего! Возьми в руки плуг и,
не озираясь, иди, работай на борозде, отведенной тебе судьбою. Наш хлебопашец, кормилец наш, покорно
следует…
Нотариус
не внушал доверия, и Самгин подумал, что
следует посоветоваться с Дроновым, — этот, наверное, знает, как продают дома. В доме Варвары его встретила еще неприятность: парадную дверь открыла девочка подросток — черненькая, остроносая и почему-то с радостью, весело закричала...