Неточные совпадения
Дядя Яков действительно вел себя
не совсем обычно. Он
не заходил в дом, здоровался с Климом рассеянно и как с незнакомым; он шагал
по двору, как
по улице, и, высоко подняв голову, выпятив кадык, украшенный седой щетиной, смотрел в окна глазами чужого. Выходил он из флигеля почти всегда в полдень, в жаркие часы, возвращался к вечеру, задумчиво склонив голову, сунув руки в
карманы толстых брюк цвета верблюжьей шерсти.
Подняв воротник пальто, сунув руки в
карманы, Клим шагал
по беззвучному снегу
не спеша, взвешивая впечатления вечера.
Мать сидела против него, как будто позируя портретисту. Лидия и раньше относилась к отцу
не очень ласково, а теперь говорила с ним небрежно, смотрела на него равнодушно, как на человека,
не нужного ей. Тягостная скука выталкивала Клима на улицу. Там он видел, как пьяный мещанин покупал у толстой, одноглазой бабы куриные яйца, брал их из лукошка и, посмотрев сквозь яйцо на свет, совал в
карман, приговаривая по-татарски...
Часа через полтора Самгин шагал
по улице, следуя за одним из понятых, который покачивался впереди него, а сзади позванивал шпорами жандарм. Небо на востоке уже предрассветно зеленело, но город еще спал, окутанный теплой, душноватой тьмою. Самгин немножко любовался своим спокойствием, хотя было обидно идти
по пустым улицам за человеком, который, сунув руки в
карманы пальто, шагал бесшумно, как бы
не касаясь земли ногами, точно он себя нес на руках, охватив ими бедра свои.
Самгин поднял с земли ветку и пошел лукаво изогнутой между деревьев дорогой из тени в свет и снова в тень. Шел и думал, что можно было
не учиться в гимназии и университете четырнадцать лет для того, чтоб ездить
по избитым дорогам на скверных лошадях в неудобной бричке, с полудикими людями на козлах. В голове, как медные пятаки в
кармане пальто, болтались, позванивали в такт шагам слова...
Самгин взглянул на почерк, и рука его, странно отяжелев, сунула конверт в
карман пальто.
По лестнице он шел медленно, потому что сдерживал желание вбежать
по ней, а придя в номер, тотчас выслал слугу, запер дверь и,
не раздеваясь, только сорвав с головы шляпу, вскрыл конверт.
Но спрашивал он мало, а больше слушал Марину, глядя на нее как-то подчеркнуто почтительно. Шагал
по улицам мерным, легким шагом солдата, сунув руки в
карманы черного, мохнатого пальто, носил бобровую шапку с козырьком, и глаза его смотрели из-под козырька прямо, неподвижно,
не мигая. Часто посещал церковные службы и, восхищаясь пением, говорил глубоким баритоном...
Вот он кончил наслаждаться телятиной, аккуратно, как парижанин, собрал с тарелки остатки соуса куском хлеба, отправил в рот, проглотил, запил вином, благодарно пошлепал ладонями
по щекам своим. Все это почти
не мешало ему извергать звонкие словечки, и можно было думать, что пища, попадая в его желудок, тотчас же переваривается в слова. Откинув плечи на спинку стула, сунув руки в
карманы брюк, он говорил...
К людям он относился достаточно пренебрежительно, для того чтоб
не очень обижаться на них, но они настойчиво показывали ему, что он — лишний в этом городе. Особенно демонстративно действовали судейские, чуть
не каждый день возлагая на него казенные защиты
по мелким уголовным делам и задерживая его гражданские процессы. Все это заставило его отобрать для продажи кое-какое платье, мебель, ненужные книги, и как-то вечером, стоя среди вещей, собранных в столовой, сунув руки в
карманы, он мысленно декламировал...
— Я Варваре Кирилловне служу, и от нее распоряжений
не имею для вас… — Она ходила за Самгиным, останавливаясь в дверях каждой комнаты и, очевидно, опасаясь, как бы он
не взял и
не спрятал в
карман какую-либо вещь, и возбуждая у хозяина желание стукнуть ее чем-нибудь
по голове. Это продолжалось минут двадцать, все время натягивая нервы Самгина. Он курил, ходил, сидел и чувствовал, что поведение его укрепляет подозрения этой двуногой щуки.
Неточные совпадения
В то время, когда один пускал кудреватыми облаками трубочный дым, другой,
не куря трубки, придумывал, однако же, соответствовавшее тому занятие: вынимал, например, из
кармана серебряную с чернью табакерку и, утвердив ее между двух пальцев левой руки, оборачивал ее быстро пальцем правой, в подобье того как земная сфера обращается около своей оси, или же просто барабанил
по табакерке пальцами, насвистывая какое-нибудь ни то ни се.
Разница та, что вместо насильной воли, соединившей их в школе, они сами собою кинули отцов и матерей и бежали из родительских домов; что здесь были те, у которых уже моталась около шеи веревка и которые вместо бледной смерти увидели жизнь — и жизнь во всем разгуле; что здесь были те, которые,
по благородному обычаю,
не могли удержать в
кармане своем копейки; что здесь были те, которые дотоле червонец считали богатством, у которых,
по милости арендаторов-жидов,
карманы можно было выворотить без всякого опасения что-нибудь выронить.
Амалия Ивановна
не снесла и тотчас же заявила, что ее «фатер аус Берлин буль ошень, ошень важны шеловек и обе рук
по карман ходиль и всё делал этак: пуф! пуф!», и чтобы действительнее представить своего фатера, Амалия Ивановна привскочила со стула, засунула свои обе руки в
карманы, надула щеки и стала издавать какие-то неопределенные звуки ртом, похожие на пуф-пуф, при громком хохоте всех жильцов, которые нарочно поощряли Амалию Ивановну своим одобрением, предчувствуя схватку.
— Покойник муж действительно имел эту слабость, и это всем известно, — так и вцепилась вдруг в него Катерина Ивановна, — но это был человек добрый и благородный, любивший и уважавший семью свою; одно худо, что
по доброте своей слишком доверялся всяким развратным людям и уж бог знает с кем он
не пил, с теми, которые даже подошвы его
не стоили! Вообразите, Родион Романович, в
кармане у него пряничного петушка нашли: мертво-пьяный идет, а про детей помнит.
Движения его были смелы и размашисты; говорил он громко, бойко и почти всегда сердито; если слушать в некотором отдалении, точно будто три пустые телеги едут
по мосту. Никогда
не стеснялся он ничьим присутствием и в
карман за словом
не ходил и вообще постоянно был груб в обращении со всеми,
не исключая и приятелей, как будто давал чувствовать, что, заговаривая с человеком, даже обедая или ужиная у него, он делает ему большую честь.