Гриша обедал
в столовой, но за особенным столиком; он
не поднимал глаз с
своей тарелки, изредка вздыхал, делал страшные гримасы и говорил, как будто сам с собою: «Жалко!.. улетела… улетит голубь
в небо… ох, на могиле камень!..» и т. п.
И Анисья,
в свою очередь, поглядев однажды только, как Агафья Матвеевна царствует
в кухне, как соколиными очами, без бровей, видит каждое неловкое движение неповоротливой Акулины; как гремит приказаниями вынуть, поставить, подогреть, посолить, как на рынке одним взглядом и много-много прикосновением пальца безошибочно решает, сколько курице месяцев от роду, давно ли уснула рыба, когда сорвана с гряд петрушка или салат, — она с удивлением и почтительною боязнью возвела на нее глаза и решила, что она, Анисья, миновала
свое назначение, что поприще ее —
не кухня Обломова, где торопливость ее, вечно бьющаяся, нервическая лихорадочность движений устремлена только на то, чтоб подхватить на лету уроненную Захаром
тарелку или стакан, и где опытность ее и тонкость соображений подавляются мрачною завистью и грубым высокомерием мужа.
Ну чем он
не европеец? Тем, что однажды за обедом спрятал
в бумажку пирожное, а
в другой раз слизнул с
тарелки сою из анчоусов, которая ему очень понравилась? это местные нравы — больше ничего. Он до сих пор
не видал
тарелки и ложки, ел двумя палочками, похлебку
свою пил непосредственно из чашки. Можно ли его укорять еще и за то, что он, отведав какого-нибудь кушанья, отдавал небрежно
тарелку Эйноске, который, как пудель, сидел у ног его? Переводчик брал, с земным поклоном,
тарелку и доедал остальное.