Неточные совпадения
В голове еще шумел молитвенный шепот баб, мешая думать, но
не мешая помнить обо всем, что он
видел и слышал. Молебен кончился. Уродливо длинный и тонкий седобородый старик с желтым лицом и безволосой головой в форме тыквы, сбросив с плеч своих поддевку, трижды перекрестился, глядя в
небо, встал на колени перед колоколом и, троекратно облобызав край, пошел на коленях вокруг него, крестясь и прикладываясь к изображениям святых.
— А может быть, это — прислуга. Есть такое суеверие: когда женщина трудно родит — открывают в церкви царские врата. Это, пожалуй,
не глупо, как символ, что ли. А когда человек трудно умирает — зажигают дрова в печи, лучину на шестке, чтоб душа
видела дорогу в
небо: «огонек на исход души».
Самгин, снимая и надевая очки, оглядывался, хотелось
увидеть пароход, судно рыбаков, лодку или хотя бы птицу, вообще что-нибудь от земли. Но был только совершенно гладкий, серебристо-зеленый круг — дно воздушного мешка; по бортам темной шкуны сверкала светлая полоса, и над этой огромной плоскостью —
небо,
не так глубоко вогнутое, как над землею, и скудное звездами. Самгин ощутил необходимость заговорить, заполнить словами пустоту, развернувшуюся вокруг него и в нем.
В магазинах вспыхивали огни, а на улице сгущался мутный холод, сеялась какая-то сероватая пыль, пронзая кожу лица. Неприятно было
видеть людей, которые шли встречу друг другу так, как будто ничего печального
не случилось; неприятны голоса женщин и топот лошадиных копыт по торцам, — странный звук, точно десятки молотков забивали гвозди в
небо и в землю, заключая и город и душу в холодную, скучную темноту.
В окно смотрели три звезды, вкрапленные в голубоватое серебро лунного
неба. Петь кончили, и точно от этого стало холодней. Самгин подошел к нарам, бесшумно лег, окутался с головой одеялом, чтоб
не видеть сквозь веки фосфорически светящегося лунного сумрака в камере, и почувствовал, что его давит новый страшок,
не похожий на тот, который он испытал на Невском; тогда пугала смерть, теперь — жизнь.
Сухо рассказывая ей, Самгин
видел, что теперь, когда на ней простенькое темное платье, а ее лицо, обрызганное веснушками,
не накрашено и рыжие волосы заплетены в косу, — она кажется моложе и милее, хотя очень напоминает горничную. Она убежала,
не дослушав его, унося с собою чашку чая и бутылку вина. Самгин подошел к окну; еще можно было различить, что в
небе громоздятся синеватые облака, но на улице было уже темно.
Самгин подумал, что он уже
не первый раз
видит таких людей, они так же обычны в вагоне, как неизбежно за окном вагона мелькание телеграфных столбов,
небо, разлинованное проволокой, кружение земли, окутанной снегом, и на снегу, точно бородавки, избы деревень. Все было знакомо, все обыкновенно, и, как всегда, люди много курили, что-то жевали.
— Понимаете:
небеса! Глубина, голубая чистота, ясность! И — солнце! И вот я, — ну, что такое я? Ничтожество, болван! И вот — выпускаю голубей. Летят, кругами, все выше, выше, белые в голубом. И жалкая душа моя летит за ними — понимаете? Душа! А они — там, едва
вижу. Тут — напряжение… Вроде обморока. И — страх: а вдруг
не воротятся? Но — понимаете — хочется, чтоб
не возвратились, понимаете?
Неточные совпадения
А если и действительно // Свой долг мы ложно поняли // И наше назначение //
Не в том, чтоб имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью // И жить чужим трудом, // Так надо было ранее // Сказать… Чему учился я? // Что
видел я вокруг?.. // Коптил я
небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную // И думал век так жить… // И вдруг… Владыко праведный!..»
Полезли люди в трясину и сразу потопили всю артиллерию. Однако сами кое-как выкарабкались, выпачкавшись сильно в грязи. Выпачкался и Бородавкин, но ему было уж
не до того. Взглянул он на погибшую артиллерию и,
увидев, что пушки, до половины погруженные, стоят, обратив жерла к
небу и как бы угрожая последнему расстрелянием, начал тужить и скорбеть.
Он шел через террасу и смотрел на выступавшие две звезды на потемневшем уже
небе и вдруг вспомнил: «Да, глядя на
небо, я думал о том, что свод, который я
вижу,
не есть неправда, и при этом что-то я
не додумал, что-то я скрыл от себя, — подумал он. — Но что бы там ни было, возражения
не может быть. Стоит подумать, — и всё разъяснится!»
Лежа на спине, он смотрел теперь на высокое, безоблачное
небо. «Разве я
не знаю, что это — бесконечное пространство, и что оно
не круглый свод? Но как бы я ни щурился и ни напрягал свое зрение, я
не могу
видеть его
не круглым и
не ограниченным, и, несмотря на свое знание о бесконечном пространстве, я несомненно прав, когда я
вижу твердый голубой свод, я более прав, чем когда я напрягаюсь
видеть дальше его».
Пробираясь берегом к своей хате, я невольно всматривался в ту сторону, где накануне слепой дожидался ночного пловца; луна уже катилась по
небу, и мне показалось, что кто-то в белом сидел на берегу; я подкрался, подстрекаемый любопытством, и прилег в траве над обрывом берега; высунув немного голову, я мог хорошо
видеть с утеса все, что внизу делалось, и
не очень удивился, а почти обрадовался, узнав мою русалку.