Неточные совпадения
И тотчас началось нечто, очень тягостно изумившее Клима: Макаров и Лидия заговорили так, как будто они сильно поссорились друг с другом и рады
случаю поссориться еще раз. Смотрели они друг
на друга сердито, говорили, не скрывая намерения задеть, обидеть.
Это выходило у нее наивно, даже иногда так трогательно, что Клим находил нужным поощрять ее,
на всякий
случай, ласковыми улыбками, но думал...
В лучшем
случае они служат лепкой
на фасаде воздвигаемого здания, но так как здание еще только воздвигается, то…
Удивительно запутана, засорена жизнь», — думал он, убеждая себя, что жизнь была бы легче, проще и без Лидии, которая, наверное, только потому кажется загадочной, что она труслива, трусливее Нехаевой, но так же напряженно ждет удобного
случая, чтоб отдать себя
на волю инстинкта.
— Комическое — тоже имеется; это ведь сочинение длинное, восемьдесят шесть стихов. Без комического у нас нельзя — неправда будет. Я вот похоронил, наверное, не одну тысячу людей, а ни одних похорон без комического
случая — не помню. Вернее будет сказать, что лишь такие и памятны мне. Мы ведь и
на самой горькой дороге о смешное спотыкаемся, такой народ!
Мать, встретив его торопливыми ласками, тотчас же, вместе с нарядной Спивак, уехала, объяснив, что едет приглашать губернатора
на молебен по
случаю открытия школы.
Самгин не хотел упустить
случай познакомиться ближе с человеком, который считает себя вправе осуждать и поучать.
На улице, шагая против ветра, жмурясь от пыли и покашливая, Робинзон оживленно говорил...
Клим, давно заметив эту его привычку,
на сей раз почувствовал, что Дронов не находит для историка темных красок да и говорит о нем равнодушно, без оживления, характерного во всех тех
случаях, когда он мог обильно напудрить человека пылью своей злости.
Кончив экзамены, Самгин решил съездить дня
на три домой, а затем — по Волге
на Кавказ. Домой ехать очень не хотелось; там Лидия, мать, Варавка, Спивак — люди почти в равной степени тяжелые, не нужные ему. Там «Наш край», Дронов, Иноков — это тоже мало приятно.
Случай указал ему другой путь; он уже укладывал вещи, когда подали телеграмму от матери.
«Каждый из них так или иначе подчеркивает себя», — сердито подумал Самгин, хотя и видел, что в данном
случае человек подчеркнут самой природой. В столовую вкатилась Любаша, вся в белом, точно одетая к причастью, но в ночных туфлях
на босую ногу.
— Честь имею, — сказал полковник, вздыхая. — Кстати: я еду в командировку…
на несколько месяцев. Так в
случае каких-либо недоразумений или вообще… что-нибудь понадобится вам, — меня замещает здесь ротмистр Роман Леонтович. Так уж вы — к нему. С богом-с!
После Ходынки и
случая у манежа Самгин особенно избегал скопления людей, даже публика в фойе театров была неприятна ему; он инстинктивно держался ближе к дверям, а
на улицах, видя толпу зрителей вокруг какого-то несчастия или скандала, брезгливо обходил людей стороной.
— То есть не по поручению, а по
случаю пришлось мне поймать
на деле одного полотера, он замечательно приспособился воровать мелкие вещи, — кольца, серьги, броши и вообще. И вот, знаете, наблюдаю за ним. Натирает он в богатом доме паркет. В будуаре-с. Мальчишку-помощника выслал, живенько открыл отмычкой ящик в трюмо, взял что следовало и погрузил в мастику. Прелестно. А затем-с…
— Не понимаю. Был у немцев такой пастор… Штекер, кажется, но — это не похоже. А впрочем, я плохо осведомлен, может, и похоже. Некоторые… знатоки дела говорят: повторение опыта Зубатова, но в размерах более грандиозных. Тоже как будто неверно. Во всяком
случае — замечательно! Я как раз еду
на проповедь попа, — не хотите ли?
«Свершилось, — думал Самгин, закрыв глаза и видя слово это написанным как заголовок будущей статьи; слово даже заканчивалось знаком восклицания, но он стоял криво и был похож
на знак вопроса. — В данном
случае похороны как бы знаменуют воскресение нормальной жизни».
Он видел, что какие-то разношерстные люди строят баррикады, которые, очевидно, никому не мешают, потому что никто не пытается разрушать их, видел, что обыватель освоился с баррикадами, уже привык ловко обходить их; он знал, что рабочие Москвы вооружаются, слышал, что были
случаи столкновений рабочих и солдат, но он не верил в это и солдат
на улице не встречал, так же как не встречал полицейских.
Как все необычные люди, Безбедов вызывал у Самгина любопытство, — в данном
случае любопытство усиливалось еще каким-то неопределенным, но неприятным чувством. Обедал Самгин во флигеле у Безбедова, в комнате, сплошь заставленной различными растениями и полками книг, почти сплошь переводами с иностранного: 144 тома пантелеевского издания иностранных авторов, Майн-Рид, Брем, Густав Эмар, Купер, Диккенс и «Всемирная география» Э. Реклю, — большинство книг без переплетов, растрепаны, торчат
на полках кое-как.
— Слушаюсь старших, — ответил Безбедов, и по пузырю лица его пробежали морщинки, сделав
на несколько секунд толстое, надутое лицо старчески дряблым. Нелепый
случай этот, укрепив антипатию Самгина к Безбедову, не поколебал убеждения, что Валентин боится тетки, и еще более усилил интерес, — чем, кроме страсти к накоплению денег, живет она? Эту страсть она не прикрывала ничем.
— Вот — непредвиденный
случай! Глупо; как будто
случай можно предвидеть! А ведь так говорят! Мне сказали, что ты прикреплен к Вологде
на три года, — неверно?
— Годится,
на всякий
случай, — сухо откликнулась она. — Теперь — о делах Коптева, Обоимовой. Предупреждаю: дела такие будут повторяться. Каждый член нашей общины должен, посмертно или при жизни, — это в его воле, — сдавать свое имущество общине. Брат Обоимовой был член нашей общины, она — из другой, но недавно ее корабль соединился с моим. Вот и все…
Были в жизни его моменты, когда действительность унижала его, пыталась раздавить, он вспомнил ночь 9 Января
на темных улицах Петербурга, первые дни Московского восстания, тот вечер, когда избили его и Любашу, — во всех этих
случаях он подчинялся страху, который взрывал в нем естественное чувство самосохранения, а сегодня он подавлен тоже, конечно, чувством биологическим, но — не только им.
— Это был, конечно, вопрос, за которым последовали бы другие. Почему бы не поставить их предо мной?
На всякий
случай я предупреждаю тебя: Григорий Попов еще не подлец только потому, что он ленив и глуп…
— Ага. Ну, что же? Красивую вещь — приятно испортить. Красивых убивают более часто, чем уродов. Но убивают мужья, любовники и, как правило, всегда с фасада: в голову, в грудь, живот, а тут убили с фасада
на двор — в затылок. Это тоже принято, но в целях грабежа, а в данном
случае — наличие грабежа не установлено. В этом видят — тайну. А
на мой взгляд — тайны нет, а есть трус!
— Не стоит, — тихо сказал Тагильский. — Темнота отлично сближает людей… в некоторых
случаях. Правом допрашивать вас я — не облечен. Пришел к вам не как лицо прокурорского надзора, а как интеллигент к таковому же, пришел
на предмет консультации по некоему весьма темному делу. Вы можете поверить в это?
— Безошибочное чутье
на врага. Умная душа. Вы — помните ее? Котенок. Маленькая, мягкая. И — острое чувство брезгливости ко всякому негодяйству. Был
случай: решили извинить человеку поступок весьма дрянненький, но вынужденный комбинацией некоторых драматических обстоятельств личного характера. «Прощать — не имеете права», — сказала она и хотя не очень логично, но упорно доказывала, что этот герой товарищеского отношения — не заслуживает. Простили. И лагерь врагов приобрел весьма неглупого негодяя.
Делая все это, он подумал, что
на вопрос Дронова можно ответить и да и нет, но — в обоих
случаях Дронов потребует мотивации.
В подобных
случаях память и воображение, соединясь, могут
на некоторых действовать так же тиранически, как и страстная любовь.
Говорил он трезво, но, встав
на ноги, — покачнулся, схватил одной рукою край стола, другой — спинку стула. После
случая с Бердниковым Самгин боялся пьяных.
Самгин вздрогнул, почувствовав ожог злости. Он сидел за столом, читая запутанное дело о взыскании Готлибом Кунстлером с Федора Петлина 15 000 рублей неустойки по договору, завтра нужно было выступать в суде, и в
случае выигрыша дело это принесло бы солидный гонорар. Сердито и уверенно он спросил, взглянув
на Ивана через очки...
Клим Иванович Самгин продолжал говорить. Он выразил — в форме вопроса — опасение: не пойдет ли верноподданный народ, как в 904 году,
на Дворцовую площадь и не встанет ли
на колени пред дворцом царя по
случаю трехсотлетия.
— Нервничают, — снова сказал Дронов, усмехаясь, и поднял стакан вина к толстым губам своим. — А знаешь, о возможности революции многие догадываются! Факт. Ногайцев даже в Норвегию ездил, дом купил там
на всякий
случай. Ты — как считаешь: возможна?
Дронов существовал для него только в те часы, когда являлся пред ним и рассказывал о многообразных своих делах, о том, что выгодно купил и перепродал партию холста или книжной бумаги, он вообще покупал, продавал, а также устроил вместе с Ногайцевым в каком-то мрачном подвале театрик «сатиры и юмора», — заглянув в этот театр, Самгин убедился, что юмор сведен был к
случаю с одним нотариусом, который
на глазах своей жены обнаружил в портфеле у себя панталоны какой-то дамы.