Неточные совпадения
Клим знал, что
на реке арестантов ожидает рыжий пароход с белой полосою
на трубе, рыжая баржа;
палуба ее покрыта железной клеткой, и баржа похожа
на мышеловку.
Зато — как приятно стало через день, когда Клим, стоя
на палубе маленького парохода, белого, как лебедь, смотрел
на город, окутанный пышной массой багряных туч.
Самгин охотно пошел; он впервые услыхал, что унылую «Дубинушку» можно петь в таком бойком, задорном темпе. Пела ее артель, выгружавшая из трюма баржи соду «Любимова и Сольвэ».
На палубе в два ряда стояло десять человек, они быстро перебирали в руках две веревки, спущенные в трюм, а из трюма легко, точно пустые, выкатывались бочки; что они были тяжелы, об этом говорило напряжение, с которым двое грузчиков, подхватив бочку и согнувшись, катили ее по
палубе к сходням
на берег.
За баржею распласталась под жарким солнцем синеватая Волга, дальше — золотисто блестела песчаная отмель, река оглаживала ее; зеленел кустарник, наклоняясь к ласковой воде, а люди
на палубе точно играли в двадцать рук
на двух туго натянутых струнах, чудесно богатых звуками.
Грузчики выпустили веревки из рук, несколько человек, по-звериному мягко, свалилось
на палубу, другие пошли
на берег. Высокий, скуластый парень с длинными волосами, подвязанными мочалом, поравнялся с Климом, — непочтительно осмотрел его с головы до ног и спросил...
Этот, который необыкновенно разгрызал орехи, взглянув
на верхнюю
палубу, где стоял Самгин с Варварой, сказал довольно громко...
— Там есть место: Гончаров вышел
на палубу, посмотрел
на взволнованное море и нашел его бессмысленным, безобразным. Помнишь?
Неточные совпадения
«А вы что ж не танцуете? — // Сказал Последыш барыням // И молодым сынам. — // Танцуйте!» Делать нечего! // Прошлись они под музыку. // Старик их осмеял! // Качаясь, как
на палубе // В погоду непокойную, // Представил он, как тешились // В его-то времена! // «Спой, Люба!» Не хотелося // Петь белокурой барыне, // Да старый так пристал!
Я, как матрос, рожденный и выросший
на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный
на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там
на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…
Однажды капитан Гоп, увидев, как он мастерски вяжет
на рею парус, сказал себе: «Победа
на твоей стороне, плут». Когда Грэй спустился
на палубу, Гоп вызвал его в каюту и, раскрыв истрепанную книгу, сказал:
Когда
на другой день стало светать, корабль был далеко от Каперны. Часть экипажа как уснула, так и осталась лежать
на палубе, поборотая вином Грэя; держались
на ногах лишь рулевой да вахтенный, да сидевший
на корме с грифом виолончели у подбородка задумчивый и хмельной Циммер. Он сидел, тихо водил смычком, заставляя струны говорить волшебным, неземным голосом, и думал о счастье…
Внезапный звук пронесся среди деревьев с неожиданностью тревожной погони; это запел кларнет. Музыкант, выйдя
на палубу, сыграл отрывок мелодии, полной печального, протяжного повторения. Звук дрожал, как голос, скрывающий горе; усилился, улыбнулся грустным переливом и оборвался. Далекое эхо смутно напевало ту же мелодию.