Неточные совпадения
— И к чему, при
нашей бедности, эти принципиальные нежности? — бормотал он, выкатывая глаза то на Варвару, то на Татьяну, которая не замечала его. А
с Гогиным Гусаров был на
ты, но слушал его дурашливые речи внимательно, как ученик.
— Тихонько — можно, — сказал Лютов. — Да и кто здесь знает, что такое конституция,
с чем ее едят? Кому она тут нужна? А слышал
ты: будто в Петербурге какие-то хлысты, анархо-теологи, вообще — черти не
нашего бога, что-то вроде цезаропапизма проповедуют? Это, брат, замечательно! — шептал он, наклоняясь к Самгину. — Это — очень дальновидно! Попы, люди чисто русской крови, должны сказать свое слово! Пора. Они — скажут, увидишь!
— Не буду, Лина, не сердись! Нет, Самгин,
ты почувствуй: ведь это владыки
наши будут, а? Скомандуют: по местам! И все пойдет, как по маслу. Маслице, хи… Ах, милый, давно я
тебя не видал! Седеешь? Теперь мы
с тобой по одной тропе пойдем.
— Тайна сия велика есть! — откликнулся Лютов, чокаясь
с Алиной коньяком, а опрокинув рюмку в рот, сказал, подмигнув: — Однако полагаю, что мы
с тобою — единоверцы: оба верим в нирвану телесного и душевного благополучия. И — за веру
нашу ненавидим себя; знаем: благополучие — пошлость, Европа
с Лютером, Кальвином, библией и всем, что не по недугу нам.
— Я сам был свидетелем, я ехал рядом
с Бомпаром. И это были действительно рабочие.
Ты понимаешь дерзость? Остановить карету посла Франции и кричать в лицо ему: «Зачем даете деньги
нашему царю, чтоб он бил нас? У него своих хватит на это».
— Вечером, после пожара, он говорил… странно! Он как будто старался внушить мне, что
ты устроила меня рядом
с ним намеренно, по признаку некоторого сродства
наших характеров и как бы в целях взаимного воспитания
нашего…
— Как везде, у нас тоже есть случайные и лишние люди. Она — от закавказских прыгунов и не
нашего толка. Взбалмошная. Об йогах книжку пишет,
с восточными розенкрейцерами знакома будто бы. Богатая. Муж — американец, пароходы у него. Да, — вот
тебе и Фимочка! Умирала, умирала и вдруг — разбогатела…
— Смирно-о! Эй,
ты, рябой, — подбери брюхо! Что
ты — беременная баба? Носки, носки, черт вас возьми! Сказано: пятки — вместе, носки — врозь. Харя чертова — как
ты стоишь? Чего у
тебя плечо плеча выше? Эх вы, обормоты, дураково племя. Смирно-о! Равнение налево, шагом… Куда
тебя черти двигают, свинья тамбовская, куда? Смирно-о! Равнение направо, ша-агом… арш! Ать — два, ать — два, левой, левой… Стой! Ну — черти не
нашего бога, ну что мне
с вами делать, а?
Понимаешь ли ты, что подвергать какого-нибудь человека, — ну, хоть женщину, какому-нибудь из этих по —
нашему с тобою и по правде вздоров, — ну, какому-нибудь, все равно, понимаешь ли ты, что подвергать этому гадко, гнусно, бесчестно?
Неточные совпадения
А! вот: «Спешу между прочим уведомить
тебя, что приехал чиновник
с предписанием осмотреть всю губернию и особенно
наш уезд (значительно поднимает палец вверх).
Ой! ночка, ночка пьяная! // Не светлая, а звездная, // Не жаркая, а
с ласковым // Весенним ветерком! // И
нашим добрым молодцам //
Ты даром не прошла! // Сгрустнулось им по женушкам, // Оно и правда:
с женушкой // Теперь бы веселей! // Иван кричит: «Я спать хочу», // А Марьюшка: — И я
с тобой! — // Иван кричит: «Постель узка», // А Марьюшка: — Уляжемся! — // Иван кричит: «Ой, холодно», // А Марьюшка: — Угреемся! — // Как вспомнили ту песенку, // Без слова — согласилися // Ларец свой попытать.
— У нас забота есть. // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, //
С работой раздружила нас, // Отбила от еды. //
Ты дай нам слово крепкое // На
нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, // По правде и по разуму, // Как должно отвечать, // Тогда свою заботушку // Поведаем
тебе…
Ты дай нам слово верное // На
нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, // По совести, по разуму, // По правде отвечать, // Не то
с своей заботушкой // К другому мы пойдем…»
Пошли порядки старые! // Последышу-то
нашему, // Как на беду, приказаны // Прогулки. Что ни день, // Через деревню катится // Рессорная колясочка: // Вставай! картуз долой! // Бог весть
с чего накинется, // Бранит, корит;
с угрозою // Подступит —
ты молчи! // Увидит в поле пахаря // И за его же полосу // Облает: и лентяи-то, // И лежебоки мы! // А полоса сработана, // Как никогда на барина // Не работал мужик, // Да невдомек Последышу, // Что уж давно не барская, // А
наша полоса!