Неточные совпадения
— Говори громче, я глохну от хины, — предупредил Яков Самгин Клима, сел
к столу, отодвинул
локтем прибор, начертил пальцем на скатерти круг.
В темно-синем пиджаке, в черных брюках и тупоносых ботинках фигура Дронова приобрела комическую солидность. Но лицо его осунулось, глаза стали неподвижней, зрачки помутнели, а в белках явились красненькие жилки, точно у человека, который страдает бессонницей. Спрашивал он не так жадно и много, как прежде, говорил меньше, слушал рассеянно и, прижав
локти к бокам, сцепив пальцы, крутил большие, как старик. Смотрел на все как-то сбоку, часто и устало отдувался, и казалось, что говорит он не о том, что думает.
Ушли. Луна светила в открытое окно. Лидия, подвинув
к нему стул, села, положила
локти на подоконник. Клим встал рядом. В синеватом сумраке четко вырезался профиль девушки, блестел ее темный глаз.
Слушать его было трудно, голос гудел глухо, церковно, мял и растягивал слова, делая их невнятными. Лютов, прижав
локти к бокам, дирижировал обеими руками, как бы укачивая ребенка, а иногда точно сбрасывая с них что-то.
Было очень неприятно наблюдать внимание Лидии
к речам Маракуева. Поставив
локти на стол, сжимая виски ладонями, она смотрела в круглое лицо студента читающим взглядом, точно в книгу. Клим опасался, что книга интересует ее более, чем следовало бы. Иногда Лидия, слушая рассказы о Софии Перовской, Вере Фигнер, даже раскрывала немножко рот; обнажалась полоска мелких зубов, придавая лицу ее выражение, которое Климу иногда казалось хищным, иногда — неумным.
Он чувствовал, что в нем вспухают значительнейшие мысли. Но для выражения их память злокозненно подсказывала чужие слова, вероятно, уже знакомые Лидии. В поисках своих слов и желая остановить шепот Лидии, Самгин положил руку на плечо ее, но она так быстро опустила плечо, что его рука соскользнула
к локтю, а когда он сжал
локоть, Лидия потребовала...
А когда подняли ее тяжелое стекло, старый китаец не торопясь освободил из рукава руку, рукав как будто сам, своею силой, взъехал
к локтю, тонкие, когтистые пальцы старческой, железной руки опустились в витрину, сковырнули с белой пластинки мрамора большой кристалл изумруда, гордость павильона, Ли Хунг-чанг поднял камень на уровень своего глаза, перенес его
к другому и, чуть заметно кивнув головой, спрятал руку с камнем в рукав.
— Неплохо было затеяно, — сказал Иноков и толкнул его
локтем. — Нет, серьезно; я верю, что люди будут творить чудеса, иначе — жизнь ни гроша не стоит и все надобно послать
к черту! Все эти домики, фонарики, тумбочки…
Но, вздохнув с силою поршня машины и закатывая рукава кофты
к локтям, она заговорила деловито...
Она не играла роль царицы, жены Менелая, она показывала себя, свою жажду наслаждения, готовность
к нему, ненужно вламывалась в группы хористов, расталкивая их плечами,
локтями, бедрами, как бы танцуя медленный и пьяный танец под музыку, которая казалась Самгину обновленной и до конца обнажившей свою острую, ироническую чувственность.
Он вошел не сразу. Варвара успела лечь в постель, лежала она вверх лицом, щеки ее опали, нос заострился; за несколько минут до этой она была согнутая, жалкая и маленькая, а теперь неестественно вытянулась, плоская, и лицо у нее пугающе строго. Самгин сел на стул у кровати и, гладя ее руку от плеча
к локтю, зашептал слова, которые казались ему чужими...
— А — кровью пахнет? — шевеля ноздрями, сказала Анфимьевна, и прежде, чем он успел остановить ее, мягко, как перина, ввалилась в дверь
к Варваре. Она вышла оттуда тотчас же и так же бесшумно, до
локтей ее руки были прижаты
к бокам, а от
локтей подняты, как на иконе Знамения Абалацкой богоматери, короткие, железные пальцы шевелились, губы ее дрожали, и она шипела...
— Конечно, эти единоборства — безумие, — сказал Самгин строгим тоном. Он видел, что чем более говорит Митрофанов, тем страшнее ему, он уже вспотел, прижал
локти к бокам, стесненно шевелил кистями, и кисти напоминали о плавниках рыбы.
Особенно был раздражен бритоголовый человек, он расползался по столу, опираясь на него
локтем, протянув правую руку
к лицу Кутузова. Синий шар головы его теперь пришелся как раз под опаловым шаром лампы, смешно и жутко повторяя его. Слов его Самгин не слышал, а в голосе чувствовал личную и горькую обиду. Но был ясно слышен сухой голос Прейса...
Обеими руками схватив руку Самгина у
локтя и кисти, притягивая, наклоняя его
к себе, он прошептал...
Марина, расхваливая певицу вполголоса, задумчиво села в угол,
к столику, и, спросив чаю, коснулась пальцами
локтя Самгина.
Летний дождь шумно плескал в стекла окон, трещал и бухал гром, сверкали молнии, освещая стеклянную пыль дождя; в пыли подпрыгивала черная крыша с двумя гончарными трубами, — трубы были похожи на воздетые
к небу руки без кистей. Неприятно теплая духота наполняла зал, за спиною Самгина у кого-то урчало в животе, сосед с левой руки после каждого удара грома крестился и шептал Самгину, задевая его
локтем...
Когда Самгин выбежал на двор, там уже суетились люди, — дворник Панфил и полицейский тащили тяжелую лестницу, верхом на крыше сидел, около трубы, Безбедов и рубил тес. Он был в одних носках, в черных брюках, в рубашке с накрахмаленной грудью и с незастегнутыми обшлагами; обшлага мешали ему, ерзая по рукам от кисти
к локтям; он вонзил топор в крышу и, обрывая обшлага, заревел...
Вздрогнув, он сунул трость под мышку, прижал
локти к бокам, пошел тише, как бы чувствуя, что приближается
к опасному месту.
— Продолжай, — предложила Марина. Она была уже одета
к выходу — в шляпке, в перчатке по
локоть на левой руке, а в правой кожаный портфель, свернутый в трубку; стоя пред нею, Попов лепил пальцами в воздухе различные фигуры, точно беседуя с глухонемой.
Пошли в угол террасы; там за трельяжем цветов, под лавровым деревом сидел у стола большой, грузный человек. Близорукость Самгина позволила ему узнать Бердникова, только когда он подошел вплоть
к толстяку. Сидел Бердников, положив
локти на стол и высунув голову вперед, насколько это позволяла толстая шея. В этой позе он очень напоминал жабу. Самгину показалось, что птичьи глазки Бердникова блестят испытующе, точно спрашивая...
Орехова солидно поздоровалась с нею, сочувственно глядя на Самгина, потрясла его руку и стала помогать Юрину подняться из кресла. Он принял ее помощь молча и, высокий, сутулый, пошел
к фисгармонии, костюм на нем был из толстого сукна, но и костюм не скрывал остроты его костлявых плеч,
локтей, колен. Плотникова поспешно рассказывала Ореховой...
— Здра-ссите, — сказал Шемякин, прикасаясь
к локтю Самгина и
к панаме на своей голове. — Что ж, уйдем с этого пункта дурных воспоминаний? Вот вам война…
Неточные совпадения
Он поднялся опять на
локоть, поводил спутанною головой на обе стороны, как бы отыскивая что-то, и открыл глаза. Тихо и вопросительно он поглядел несколько секунд на неподвижно стоявшую пред ним мать, потом вдруг блаженно улыбнулся и, опять закрыв слипающиеся глаза, повалился, но не назад, а
к ней,
к ее рукам.
В кабинете Алексей Александрович прошелся два раза и остановился у огромного письменного стола, на котором уже были зажжены вперед вошедшим камердинером шесть свечей, потрещал пальцами и сел, разбирая письменные принадлежности. Положив
локти на стол, он склонил на бок голову, подумал с минуту и начал писать, ни одной секунды не останавливаясь. Он писал без обращения
к ней и по-французски, упоребляя местоимение «вы», не имеющее того характера холодности, который оно имеет на русском языке.
Сам хозяин являлся
к столу в сюртуке, хотя несколько поношенном, но опрятном,
локти были в порядке: нигде никакой заплаты.
Совершенно бессознательно я схватил ее руку в коротеньких рукавчиках за
локоть и припал
к ней губами. Катенька, верно, удивилась этому поступку и отдернула руку: этим движеньем она толкнула сломанный стул, стоявший в чулане. Гриша поднял голову, тихо оглянулся и, читая молитвы, стал крестить все углы. Мы с шумом и шепотом выбежали из чулана.
— С тобою баба! Ей, отдеру тебя, вставши, на все бока! Не доведут тебя бабы
к добру! — Сказавши это, он оперся головою на
локоть и стал пристально рассматривать закутанную в покрывало татарку.