Неточные совпадения
— Какая-то таинственная сила бросает человека в этот мир беззащитным, без разума и речи, затем, в
юности, оторвав душу его от плоти, делает ее бессильной зрительницей мучительных страстей тела.
Было невыносимо видеть болтливых людишек, которым глупость
юности внушила дерзкое желание подтолкнуть, подхлестнуть веками узаконенное равномерное движение жизни.
— «Наше поколение
юности не знает», — сказал Туробоев.
Она рассказала, что в
юности дядя Хрисанф был политически скомпрометирован, это поссорило его с отцом, богатым помещиком, затем он был корректором, суфлером, а после смерти отца затеял антрепризу в провинции. Разорился и даже сидел в тюрьме за долги. Потом режиссировал в частных театрах, женился на богатой вдове, она умерла, оставив все имущество Варваре, ее дочери. Теперь дядя Хрисанф живет с падчерицей, преподавая в частной театральной школе декламацию.
— Студенческие беспорядки — это выражение оппозиционности эмоциональной. В
юности люди кажутся сами себе талантливыми, и эта кажимость позволяет им думать, что ими управляют бездарности.
— В
юности каждый из нас стремится найти свой собственный путь, это еще Гете отметил, — слышал Клим.
— Революционеры, батенька, рекрутируются из неудачников, — слышал Клим знакомое и убеждающее. — Не отрицаю: есть среди них и талантливые люди, вы, конечно, знаете, что многие из них загладили преступные ошибки
юности своей полезной службой государству.
— От
юности моея, еще от семинарии питаю недоверие к премудрости книжной, хотя некоторые светские сочинения, — романы, например, — читывал и читаю не без удовольствия.
Он вспомнил прочитанный в
юности роман Златовратского «Устои». В романе было рассказано, как интеллигенты пытались воспитать деревенского парня революционером, а он стал «кулаком».
Никонова — действительно Никонова, дочь крупного помещика, от семьи откололась еще в
юности, несколько месяцев сидела в тюрьме, а теперь, уже более трех лет, служит конторщицей в издательстве дешевых книг для народа.
Патрон любил цитировать стихи, часто повторял строку Надсона: «Наше поколение
юности не знает», но особенно пристрастен был к пессимистической лирике Голенищева-Кутузова.
— Что — знали? Я — тоже. В
юности. Привлекалась по делу народоправцев — Марк Натансон, Ромась, Андрей Лежава. Вела себя — неважно… Слушайте — ну его к черту, этот балаган! Идемте в трактир, посидим. Событие. Потолкуем.
— Он, Зотов, был из эдаких, из чистоплотных, есть такие в купечестве нашем. Вроде Пилата они, все ищут, какой бы водицей не токмо руки, а вообще всю плоть свою омыть от грехов. А я как раз не люблю людей с устремлением к святости. Сам я — великий грешник, от
юности прокопчен во грехе, меня, наверное, глубоко уважают все черти адовы. Люди не уважают. Я людей — тоже…
— Толстой-то, а? В мое время… в годы
юности, молодости моей, — Чернышевский, Добролюбов, Некрасов — впереди его были. Читали их, как отцов церкви, я ведь семинарист. Верования строились по глаголам их. Толстой незаметен был. Тогда учились думать о народе, а не о себе. Он — о себе начал. С него и пошло это… вращение человека вокруг себя самого. Каламбур тут возможен: вращение вокруг частности — отвращение от целого… Ну — до свидания… Ухо чего-то болит… Прошу…
Да, пожать умела я!
Где ты,
юность знойная?
Ручка моя белая?
Ножка моя стройная?
Вообще это газетки группы интеллигентов, которые, хотя и понимают, что страна безграмотных мужиков нуждается в реформах, а не в революции, возможной только как «бунт, безжалостный и беспощадный», каким были все «политические движения русского народа», изображенные Даниилом Мордовцевым и другими народолюбцами, книги которых он читал в
юности, но, понимая, не умеют говорить об этом просто, ясно, убедительно.
Он вспоминал, как оценивали его в детстве, как заметен был он в
юности, в первые годы жизни с Варварой. Это несколько утешало его.
Разговоры и книги о несчастном, забитом, страдающем народе надоели ему еще в
юности.
Неточные совпадения
С самой ранней
юности Беневоленский чувствовал непреоборимую наклонность к законодательству.
Честолюбие была старинная мечта его детства и
юности, мечта, в которой он и себе не признавался, но которая была так сильна, что и теперь эта страсть боролась с его любовью.
Дуэль в
юности особенно привлекала мысли Алексея Александровича именно потому, что он был физически робкий человек и хорошо знал это.
Страсти не что иное, как идеи при первом своем развитии: они принадлежность
юности сердца, и глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться: многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, а ни одна не скачет и не пенится до самого моря.
Как бы то ни было, цель человека все еще не определена, если он не стал наконец твердой стопою на прочное основание, а не на какую-нибудь вольнодумную химеру
юности.