Неточные совпадения
Минутами Климу казалось, что он один в зале, больше никого нет, может быть, и этой доброй ведьмы нет, а сквозь шумок
за пределами зала, из прожитых
веков, поистине чудесно долетает до него оживший голос героической древности.
Сказаны и написаны они
за тысячу пятьсот лет до нас, в четвертом
веке по рождестве Христове, замечательным мудрецом Лактанцием, отцом христианской церкви.
— Это — для гимназиста, милый мой. Он берет время как мерило оплаты труда — так? Но вот я третий год собираю материалы о музыкантах XVIII
века, а столяр, при помощи машины, сделал
за эти годы шестнадцать тысяч стульев. Столяр — богат, даже если ему пришлось по гривеннику со стула, а — я? А я — нищеброд, рецензийки для газет пишу. Надо
за границу ехать — денег нет. Даже книг купить — не могу… Так-то, милый мой…
Давно отверженный блуждал // В пустыне мира без приюта: // Вослед
за веком век бежал, // Как за минутою минута, // Однообразной чередой. // Ничтожной властвуя землей, // Он сеял зло без наслажденья. // Нигде искусству своему // Он не встречал сопротивленья — // И зло наскучило ему.
Неточные совпадения
Влас отвечал задумчиво: // — Бахвалься! А давно ли мы, // Не мы одни — вся вотчина… // (Да… все крестьянство русское!) // Не в шутку, не
за денежки, // Не три-четыре месяца, // А целый
век… да что уж тут! // Куда уж нам бахвалиться, // Недаром Вахлаки!
Под песню ту удалую // Раздумалась, расплакалась // Молодушка одна: // «Мой
век — что день без солнышка, // Мой
век — что ночь без месяца, // А я, млада-младешенька, // Что борзый конь на привязи, // Что ласточка без крыл! // Мой старый муж, ревнивый муж, // Напился пьян, храпом храпит, // Меня, младу-младешеньку, // И сонный сторожит!» // Так плакалась молодушка // Да с возу вдруг и спрыгнула! // «Куда?» — кричит ревнивый муж, // Привстал — и бабу
за косу, // Как редьку
за вихор!
Пришла немилость божия, // Деревня загорелася — // А было у Якимушки //
За целый
век накоплено // Целковых тридцать пять.
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой
век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли
за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
— Послушай, Бэла, ведь нельзя же ему
век сидеть здесь, как пришитому к твоей юбке: он человек молодой, любит погоняться
за дичью, — походит, да и придет; а если ты будешь грустить, то скорей ему наскучишь.