Неточные совпадения
Клим понимал, что Лидия не видит в нем
замечательного мальчика, в ее глазах он не растет, а остается все таким же, каким был два
года тому назад, когда Варавки сняли квартиру.
—
Замечательный человек. Живет — не морщится. На днях тут хоронили кого-то, и один из провожатых забавно сказал: «Тридцать девять
лет жил — морщился, больше не стерпел — помер». Томилин — много стерпит.
— Меня там чуть-чуть тараканы не съели.
Замечательный город: в девяносто третьем
году мальчишки пели...
Сказаны и написаны они за тысячу пятьсот
лет до нас, в четвертом веке по рождестве Христове,
замечательным мудрецом Лактанцием, отцом христианской церкви.
— Долго, а — не зря! Нас было пятеро в камере, книжки читали, а потом шестой явился. Вначале мы его за шпиона приняли, а потом оказалось, он бывший студент, лесовод, ему уже
лет за сорок, тихий такой и как будто даже не в своем уме. А затем оказалось, что он —
замечательный знаток хозяйства.
—
Замечательная газета. Небывалая. Привлечем все светила науки, литературы, Леонида Андреева, объявим войну реалистам «Знания», — к черту реализм! И — политику вместе с ним. Сто
лет политиканили — устали, надоело. Все хотят романтики, лирики, метафизики, углубления в недра тайн, в кишки дьявола. Властители умов — Достоевский, Андреев, Конан-Дойль.
Для кабинета Самгин подобрал письменный стол, книжный шкаф и три тяжелых кресла под «черное дерево», — в восьмидесятых
годах эта мебель была весьма популярной среди провинциальных юристов либерального настроения, и
замечательный знаток деталей быта П. Д. Боборыкин в одном из своих романов назвал ее стилем разочарованных.
— Мы встречаем 12-й
год,
год столетия победы нашей над Наполеоном и армиями Европы, встречаем седьмой
год представительного правления — не так ли? Мы сделали
замечательный шаг, и уж теперь…
Вообще это было
замечательное лето в жизни Персикова, и порою он с тихим и довольным хихиканьем потирал руки, вспоминая, как он жался с Марьей Степановной в двух комнатах. Теперь профессор все пять получил обратно, расширился, расположил две с половиной тысячи книг, чучела, диаграммы, препараты, зажег на столе зеленую лампу в кабинете.
Конечно, Гёте недосягаемо выше школьной односторонности: мы доселе стоим перед его грозной и величественной тенью с глубоким удивлением, с тем удивлением, с которым останавливаемся перед Лукзорским обелиском — великим памятником какой-то иной эпохи, великой, но прошлой [Не помню, в какой-то, недавно вышедшей в Германии, брошюре было сказано: «В 1832 году, в том
замечательном году, когда умер последний могиканин нашей великой литературы».
Неточные совпадения
— Есть у меня, пожалуй, трехмиллионная тетушка, — сказал Хлобуев, — старушка богомольная: на церкви и монастыри дает, но помогать ближнему тугенька. А старушка очень
замечательная. Прежних времен тетушка, на которую бы взглянуть стоило. У ней одних канареек сотни четыре. Моськи, и приживалки, и слуги, каких уж теперь нет. Меньшому из слуг будет
лет шестьдесят, хоть она и зовет его: «Эй, малый!» Если гость как-нибудь себя не так поведет, так она за обедом прикажет обнести его блюдом. И обнесут, право.
Князь Иван Иваныч в конце прошлого столетия, благодаря своему благородному характеру, красивой наружности,
замечательной храбрости, знатной и сильной родне и в особенности счастию, сделал еще в очень молодых
летах блестящую карьеру.
Это был человек
лет семидесяти, высокого роста, в военном мундире с большими эполетами, из-под воротника которого виден был большой белый крест, и с спокойным открытым выражением лица. Свобода и простота его движений поразили меня. Несмотря на то, что только на затылке его оставался полукруг жидких волос и что положение верхней губы ясно доказывало недостаток зубов, лицо его было еще
замечательной красоты.
Соня была малого роста,
лет восемнадцати, худенькая, но довольно хорошенькая блондинка, с
замечательными голубыми глазами.
На вид ему было
лет сорок пять: его коротко остриженные седые волосы отливали темным блеском, как новое серебро; лицо его, желчное, но без морщин, необыкновенно правильное и чистое, словно выведенное тонким и легким резцом, являло следы красоты
замечательной: особенно хороши были светлые, черные, продолговатые глаза.