Неточные совпадения
Осторожно перекинулись незначительными фразами. Маргарита напомнила ему, что он поступил с нею невежливо. Шли медленно, она смотрела на него искоса, надув губы, хмурясь; он старался говорить с нею добродушно,
заглядывал в глаза ее ласково и соображал: как внушить ей, чтоб она пригласила его
к себе?
— Я на минуту
загляну к сыну, — сказала Спивак, уходя. Корвин вынул из кармана жилета золотые часы.
— Не совсем понимаю, что его влечет
к марксизму, — сказал Клим. Кутузов
заглянул в лицо ему, спрашивая...
— Что же, Париж — купель Силоамская, что ли? — пробормотал Клим, прислушиваясь, готовясь
к объяснению с Лидией. Громко хлопнула дверь. Варвара,
заглянув в прихожую, объявила...
В зале снова гремел рояль, топали танцоры, дразнила зеленая русалка, мелькая в объятиях китайца. Рядом с Климом встала монахиня, прислонясь плечом
к раме двери, сложив благочестиво руки на животе. Он
заглянул в жуткие щелочки ее полумаски и сказал очень мрачно...
Плясать кончили, публика неистово кричала, аплодировала, китаец, взяв русалку под руку, вел ее в буфет, где тоже орали, как на базаре, китаец
заглядывал в лицо Варвары, шептал ей что-то, лицо его нелепо расширялось, таяло, улыбался он так, что уши передвинулись
к затылку. Самгин отошел в угол, сел там и, сняв маску, спрятал ее в карман.
— Ты бы
заглянул к Лизе… до этого.
Клим первым вышел в столовую
к чаю, в доме было тихо, все, очевидно, спали, только наверху, у Варавки, где жил доктор Любомудров, кто-то возился. Через две-три минуты в столовую
заглянула Варвара, уже одетая, причесанная.
Этот человек относился
к нему придирчиво, требовательно и с явным недоверием. Чернобровый, с глазами, как вишни, с непокорными гребенке вихрами, тоненький и гибкий, он неприятно напоминал равнодушному
к детям Самгину Бориса Варавку.
Заглядывая под очки, он спрашивал крепеньким голоском...
Иногда он
заглядывал в столовую, и Самгин чувствовал на себе его острый взгляд. Когда он, подойдя
к столу, пил остывший чай, Самгин разглядел в кармане его пиджака ручку револьвера, и это ему показалось смешным. Закусив, он вышел в большую комнату, ожидая видеть там новых людей, но люди были все те же, прибавился только один, с забинтованной рукой на перевязи из мохнатого полотенца.
«В сущности, это — победа, они победили», — решил Самгин, когда его натиском толпы швырнуло в Леонтьевский переулок. Изумленный бесстрашием людей, он
заглядывал в их лица, красные от возбуждения, распухшие от ударов, испачканные кровью, быстро застывавшей на морозе. Он ждал хвастливых криков, ждал выявления гордости победой, но высокий, усатый человек в старом, грязноватом полушубке пренебрежительно говорил, прислонясь
к стене...
Вела она себя так, как будто между ними не было ссоры, и даже приласкалась
к нему, нежно и порывисто, но тотчас вскочила и, быстро расхаживая по комнате,
заглядывая во все углы, брезгливо морщась, забормотала...
Вином от нее не пахло, только духами. Ее восторг напомнил Климу ожесточение, с которым он думал о ней и о себе на концерте. Восторг ее был неприятен. А она пересела на колени
к нему, сняла очки и, бросив их на стол,
заглянула в глаза.
Подойдя
к нему, она сняла очки с его носа и,
заглядывая в глаза ему, ворчливо, тихо заговорила...
Дронов существовал для него только в те часы, когда являлся пред ним и рассказывал о многообразных своих делах, о том, что выгодно купил и перепродал партию холста или книжной бумаги, он вообще покупал, продавал, а также устроил вместе с Ногайцевым в каком-то мрачном подвале театрик «сатиры и юмора», —
заглянув в этот театр, Самгин убедился, что юмор сведен был
к случаю с одним нотариусом, который на глазах своей жены обнаружил в портфеле у себя панталоны какой-то дамы.
Хорошо. Отчего же, когда Обломов, выздоравливая, всю зиму был мрачен, едва говорил с ней, не
заглядывал к ней в комнату, не интересовался, что она делает, не шутил, не смеялся с ней — она похудела, на нее вдруг пал такой холод, такая нехоть ко всему: мелет она кофе — и не помнит, что делает, или накладет такую пропасть цикория, что пить нельзя — и не чувствует, точно языка нет. Не доварит Акулина рыбу, разворчатся братец, уйдут из-за стола: она, точно каменная, будто и не слышит.
Неточные совпадения
Бобчинский. Он, он, ей-богу он… Такой наблюдательный: все обсмотрел. Увидел, что мы с Петром-то Ивановичем ели семгу, — больше потому, что Петр Иванович насчет своего желудка… да, так он и в тарелки
к нам
заглянул. Меня так и проняло страхом.
Константин Левин
заглянул в дверь и увидел, что говорит с огромной шапкой волос молодой человек в поддевке, а молодая рябоватая женщина, в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване. Брата не видно было. У Константина больно сжалось сердце при мысли о том, в среде каких чужих людей живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался
к тому, что говорил господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
Он сделал даже самому себе множество приятных сюрпризов, подмигнул бровью и губами и сделал кое-что даже языком; словом, мало ли чего не делаешь, оставшись один, чувствуя притом, что хорош, да
к тому же будучи уверен, что никто не
заглядывает в щелку.
Не довольствуясь сим, он ходил еще каждый день по улицам своей деревни,
заглядывал под мостики, под перекладины и все, что ни попадалось ему: старая подошва, бабья тряпка, железный гвоздь, глиняный черепок, — все тащил
к себе и складывал в ту кучу, которую Чичиков заметил в углу комнаты.
Заглянул бы кто-нибудь
к нему на рабочий двор, где наготовлено было на запас всякого дерева и посуды, никогда не употреблявшейся, — ему бы показалось, уж не попал ли он как-нибудь в Москву на щепной двор, куда ежедневно отправляются расторопные тещи и свекрухи, с кухарками позади, делать свои хозяйственные запасы и где горами белеет всякое дерево — шитое, точеное, лаженое и плетеное: бочки, пересеки, ушаты, лагуны́, [Лагун — «форма ведра с закрышкой».