Неточные совпадения
Чугунные руки
парня бестолково дробили ломом крепко слежавшийся кирпич старой стены; сила
у парня была большая, он играл, хвастался ею, а старичок подзадоривал его, взвизгивая...
Раза два-три Иноков, вместе с Любовью Сомовой, заходил к Лидии, и Клим видел, что этот клинообразный
парень чувствует себя
у Лидии незваным гостем. Он бестолково, как засыпающий окунь в ушате воды, совался из угла в угол, встряхивая длинноволосой головой, пестрое лицо его морщилось, глаза смотрели на вещи в комнате спрашивающим взглядом.
Было ясно, что Лидия не симпатична ему и что он ее обдумывает. Он внезапно подходил и, подняв брови, широко открыв глаза, спрашивал...
— Один естественник, знакомый мой, очень даровитый
парень, но — скотина и альфонс, — открыто живет с богатой, старой бабой, — хорошо сказал: «Мы все живем на содержании
у прошлого». Я как-то упрекнул его, а он и — выразился. Тут, брат,
есть что-то…
«Плачет. Плачет», — повторял Клим про себя. Это
было неожиданно, непонятно и удивляло его до немоты. Такой восторженный крикун, неутомимый спорщик и мастер смеяться, крепкий, красивый
парень, похожий на удалого деревенского гармониста, всхлипывает, как женщина,
у придорожной канавы, под уродливым деревом, на глазах бесконечно идущих черных людей с папиросками в зубах. Кто-то мохнатый, остановясь на секунду за маленькой нуждой, присмотрелся к Маракуеву и весело крикнул...
— Да, — отозвался брат, не глядя на него. — Но я подобных видел.
У народников особый отбор. В Устюге
был один студент, казанец. Замечательно слушали его, тогда как меня… не очень! Странное и стеснительное
у меня чувство, — пробормотал он. — Как будто я видел этого
парня в Устюге, накануне моего отъезда. Туда трое присланы, и он между ними. Удивительно похож.
— Добротный
парень, — похвалил его дядя Миша, а
у Самгина осталось впечатление, что Гусаров только что приехал откуда-то издалека, по важному делу, может
быть, венчаться с любимой девушкой или ловить убежавшую жену, — приехал, зашел в отделение, где хранят багаж, бросил его и помчался к своему счастью или к драме своей.
— Папиросу выклянчил? — спросил он и, ловко вытащив папиросу из-за уха
парня, сунул ее под свои рыжие усы в угол рта; поддернул штаны, сшитые из мешка, уперся ладонями в бедра и, стоя фертом, стал рассматривать Самгина, неестественно выкатив белесые, насмешливые глаза. Лицо
у него
было грубое, солдатское, ворот рубахи надорван, и, распахнувшись, она обнажала его грудь, такую же полосатую от пыли и пота, как лицо его.
— Слушало его человек… тридцать, может
быть — сорок; он стоял
у царь-колокола. Говорил без воодушевления, не храбро. Один рабочий отметил это, сказав соседу: «Опасается
парень пошире-то рот раскрыть». Они удивительно чутко подмечали все.
Лицо
у парня тоже разбито, но он
был трезвее товарищей, и глаза его смотрели разумно.
Он исчез.
Парень подошел к столу, взвесил одну бутылку, другую, налил в стакан вина,
выпил, громко крякнул и оглянулся, ища, куда плюнуть. Лицо
у него опухло, левый глаз почти затек, подбородок и шея вымазаны кровью. Он стал еще кудрявей, — растрепанные волосы его стояли дыбом, и он
был еще более оборван, — пиджак вместе с рубахой распорот от подмышки до полы, и, когда
парень пил вино, — весь бок его обнажился.
— Вы, Нифонт Иванович, ветхозаветный человек. А молодежь, разночинцы эти… не дремлют!
У меня письмоводитель в шестом году наблудил что-то, арестовали.
Парень — дельный и неглуп, готовился в университет. Ну, я его вызволил. А он, ежа ему за пазуху, сукину сыну, снял
у меня копию с одного документа да и продал ее заинтересованному лицу. Семь тысяч гонорара потерял я на этом деле. А дело-то
было — беспроигрышное.
Неточные совпадения
И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим головы, ходили в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых
парней и прятали их в подполья,
ели младенцев, а
у женщин вырезали груди и тоже
ели. Распустивши волоса по ветру, в одном утреннем неглиже, они бегали по городским улицам, словно исступленные, плевались, кусались и произносили неподобные слова.
Хотя час
был ранний, в общем зале трактирчика расположились три человека.
У окна сидел угольщик, обладатель пьяных усов, уже замеченных нами; между буфетом и внутренней дверью зала, за яичницей и пивом помещались два рыбака. Меннерс, длинный молодой
парень, с веснушчатым, скучным лицом и тем особенным выражением хитрой бойкости в подслеповатых глазах, какое присуще торгашам вообще, перетирал за стойкой посуду. На грязном полу лежал солнечный переплет окна.
Произошло это утром, в десять часов. В этот час утра, в ясные дни, солнце всегда длинною полосой проходило по его правой стене и освещало угол подле двери.
У постели его стояла Настасья и еще один человек, очень любопытно его разглядывавший и совершенно ему незнакомый. Это
был молодой
парень в кафтане, с бородкой, и с виду походил на артельщика. Из полуотворенной двери выглядывала хозяйка. Раскольников приподнялся.
Раскольников пошел прямо и вышел к тому углу на Сенной, где торговали мещанин и баба, разговаривавшие тогда с Лизаветой; но их теперь не
было. Узнав место, он остановился, огляделся и обратился к молодому
парню в красной рубахе, зевавшему
у входа в мучной лабаз.
Если бы в то время кому-нибудь вздумалось спросить, глядя на него: чем этот
парень интересуется и что всего чаще
у него на уме, то, право, невозможно
было бы решить, на него глядя.