— Не понимаю.
Был у немцев такой пастор… Штекер, кажется, но — это не похоже. А впрочем, я плохо осведомлен, может, и похоже. Некоторые… знатоки дела говорят: повторение опыта Зубатова, но в размерах более грандиозных. Тоже как будто неверно. Во всяком случае — замечательно! Я как раз еду на проповедь попа, — не хотите ли?
Неточные совпадения
— Я — читала, — не сразу отозвалась девушка. — Но, видите ли: слишком обнаженные слова не доходят до моей души. Помните
у Тютчева: «Мысль изреченная
есть ложь». Для меня Метерлинк более философ, чем этот грубый и злой
немец. Пропетое слово глубже, значительней сказанного. Согласитесь, что только величайшее искусство — музыка — способна коснуться глубин души.
А Петр Великий навез
немцев, евреев, —
у него даже будто бы министр еврей
был, — и этот навозный народ испортил Москву жадностью.
— Вообще выходило
у него так, что интеллигенция — приказчица рабочего класса, не более, — говорил Суслов, морщась, накладывая ложкой варенье в стакан чаю. — «Нет, сказал я ему, приказчики революций не делают, вожди, вожди нужны, а не приказчики!» Вы, марксисты, по дурному примеру
немцев, действительно становитесь в позицию приказчиков рабочего класса, но
у немцев есть Бебель, Адлер да — мало ли? А
у вас — таких нет, да и не дай бог, чтоб явились… провожать рабочих в Кремль, на поклонение царю…
—
Немцы считаются самым ученым народом в мире. Изобретательные — ватерклозет выдумали. Христиане. И вот они объявили нам войну. За что? Никто этого не знает. Мы, русские, воюем только для защиты людей.
У нас только Петр Первый воевал с христианами для расширения земли, но этот царь
был врагом бога, и народ понимал его как антихриста. Наши цари всегда воевали с язычниками, с магометанами — татарами, турками…
— Понять — трудно, — согласился Фроленков. — Чего надобно
немцам? Куда лезут? Ведь — вздуем. Торговали — хорошо. Свободы ему,
немцу,
у нас — сколько угодно! Он и генерал, и управляющий, и булочник,
будь чем хошь, живи как любишь. Скажите нам: какая причина войны? Король царем недоволен, али что?
— Это — медовуха действует.
Ешь — сколько хочешь, она как метлой чистит.
Немцы больше четырех рюмок не поднимают ее, балдеют. Вообще медовуха — укрощает. Секрет жены, он
у нее в роду лет сотню держится, а то и больше. Даже и я не знаю, в чем тут дело, кроме крепости, а крепость — не так уж велика, 65–70 градусов.
— Да — чепуха же это, чепуха-а! — выпевал он, уговаривая, успокаивая кого-то. —
У нас
есть дивизия, которую прозвали «беговым обществом», она — как раз — все бегает от немцев-то. Да — нет, какая же клевета? Спросите военных, — подтвердят!
Если они разрушат Париж — где я
буду жить? Ваша армия должна
была немцев утопить в болоте вместо того, чтоб самой тонуть. Хороши
у вас генералы, которые не знают, где сухо, где болото…
Неточные совпадения
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот
был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. //
У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Стародум. О сударыня! До моих ушей уже дошло, что он теперь только и отучиться изволил. Я слышал об его учителях и вижу наперед, какому грамотею ему
быть надобно, учася
у Кутейкина, и какому математику, учася
у Цыфиркина. (К Правдину.) Любопытен бы я
был послушать, чему немец-то его выучил.
—
Немец уже взялся
было за карман, где
у него
был карандаш в книжечке, в которой он всё вычислял, но, вспомнив, что он сидит за обедом и заметив холодный взгляд Вронского, воздержался.
— Вот это всегда так! — перебил его Сергей Иванович. — Мы, Русские, всегда так. Может
быть, это и хорошая наша черта — способность видеть свои недостатки, но мы пересаливаем, мы утешаемся иронией, которая
у нас всегда готова на языке. Я скажу тебе только, что дай эти же права, как наши земские учреждения, другому европейскому народу, —
Немцы и Англичане выработали бы из них свободу, а мы вот только смеемся.
Знаю, знаю тебя, голубчик; если хочешь, всю историю твою расскажу: учился ты
у немца, который кормил вас всех вместе, бил ремнем по спине за неаккуратность и не выпускал на улицу повесничать, и
был ты чудо, а не сапожник, и не нахвалился тобою
немец, говоря с женой или с камрадом.