Неточные совпадения
Мальчики ушли. Лидия осталась, отшвырнула веревки и подняла
голову, прислушиваясь к чему-то. Незадолго пред этим сад
был обильно вспрыснут дождем, на освеженной листве весело сверкали в лучах заката разноцветные капли. Лидия заплакала, стирая пальцем со щек слезинки, губы у нее дрожали, и все лицо болезненно морщилось. Клим видел это, сидя на подоконнике в своей комнате. Он испуганно вздрогнул, когда
над головою его раздался свирепый крик отца Бориса...
— В сущности, город — беззащитен, — сказал Клим, но Макарова уже не
было на крыше, он незаметно ушел. По улице,
над серым булыжником мостовой, с громом скакали черные лошади, запряженные в зеленые телеги, сверкали медные
головы пожарных, и все это
было странно, как сновидение. Клим Самгин спустился с крыши, вошел в дом, в прохладную тишину. Макаров сидел у стола с газетой в руке и читал, прихлебывая крепкий чай.
Потом он должен
был стоять более часа на кладбище, у могилы, вырытой в рыжей земле; один бок могилы узорно осыпался и напоминал беззубую челюсть нищей старухи. Адвокат Правдин сказал речь, смело доказывая закономерность явлений природы; поп говорил о царе Давиде, гуслях его и о кроткой мудрости бога. Ветер неутомимо летал, посвистывая среди крестов и деревьев;
над головами людей бесстрашно и молниеносно мелькали стрижи; за церковью, под горою, сердито фыркала пароотводная труба водокачки.
— Как желаете, — сказал Косарев, вздохнув, уселся на облучке покрепче и, размахивая кнутом
над крупами лошадей, жалобно прибавил: — Вы сами видели, господин, я тут посторонний человек. Но, но, яростные! — крикнул он. Помолчав минуту, сообщил: — Ночью — дождик
будет, — и, как черепаха, спрятал
голову в плечи.
Самгин осторожно оглянулся. Сзади его стоял широкоплечий, высокий человек с большим,
голым черепом и круглым лицом без бороды, без усов. Лицо масляно лоснилось и надуто, как у больного водянкой, маленькие глаза светились где-то посредине его, слишком близко к ноздрям широкого носа, а рот
был большой и без губ, как будто прорезан ножом. Показывая белые, плотные зубы, он глухо трубил
над головой Самгина...
Особенно звонко и тревожно кричали женщины. Самгина подтолкнули к свалке, он очутился очень близко к человеку с флагом, тот все еще держал его
над головой, вытянув руку удивительно прямо: флаг
был не больше головного платка, очень яркий, и струился в воздухе, точно пытаясь сорваться с палки. Самгин толкал спиною и плечами людей сзади себя, уверенный, что человека с флагом
будут бить. Но высокий, рыжеусый, похожий на переодетого солдата, легко согнул руку, державшую флаг, и сказал...
Проходя мимо лагерей, он увидал
над гребнем ямы от солдатской палатки характерное лицо Ивана Дронова, расширенное неприятной, заигрывающей улыбкой.
Голова Дронова обнажена, и встрепанные волосы почти одного цвета с жухлым дерном. На десяток шагов дальше от нее она
была бы неразличима. Самгин прикоснулся рукою к шляпе и хотел пройти мимо, но Дронов закричал...
Над головою толпы колебалось множество красных флагов, — это
было похоже на огромный зонт, изломанный, изорванный ветром.
— И очень просто
быть пророками в двуглавом вашем государстве. Вы не замечаете, что у вашего орла огромная мужицкая
голова смотрит направо, а налево смотрит только маленькая
голова революционеров? Ну, так когда вы свернете
голову мужика налево, так вы увидите, каким он сделает себя царем
над вами!
Он сел
пить кофе против зеркала и в непонятной глубине его видел свое очень истощенное, бледное лицо, а за плечом своим — большую, широколобую
голову, в светлых клочьях волос, похожих на хлопья кудели;
голова низко наклонилась
над столом, пухлая красная рука работала вилкой в тарелке, таская в рот куски жареного мяса. Очень противная рука.
Это
было дома у Марины, в ее маленькой, уютной комнатке. Дверь на террасу — открыта, теплый ветер тихонько перебирал листья деревьев в саду; мелкие белые облака паслись в небе, поглаживая луну, никель самовара на столе казался голубым, серые бабочки трепетали и гибли
над огнем, шелестели на розовом абажуре лампы. Марина — в широчайшем белом капоте, — в широких его рукавах сверкают
голые, сильные руки. Когда он пришел — она извинилась...
Там слышен
был железный шум пролетки; высунулась из-за угла, мотаясь,
голова лошади, танцевали ее передние ноги; каркающий крик повторился еще два раза, выбежал человек в сером пальто, в фуражке, нахлобученной на бородатое лицо, — в одной его руке блестело что-то металлическое, в другой болтался небольшой ковровый саквояж; человек этот невероятно быстро очутился около Самгина, толкнул его и прыгнул с панели в дверь полуподвального помещения с новенькой вывеской
над нею...
— Он
был нетрезв, — пробормотал Самгин, уронив очки на ковер, и, когда наклонился поднять их, услышал
над своей
головой...
Самгин, насыщаясь и внимательно слушая, видел вдали, за стволами деревьев, медленное движение бесконечной вереницы экипажей, в них яркие фигуры нарядных женщин, рядом с ними покачивались всадники на красивых лошадях;
над мелким кустарником в сизоватом воздухе плыли
головы пешеходов в соломенных шляпах, в котелках, где-то далеко оркестр отчетливо играл «Кармен»; веселая задорная музыка очень гармонировала с гулом голосов, все
было приятно пестро, но не резко, все празднично и красиво, как хорошо поставленная опера.
— Я — не верю вам, не могу верить, — почти закричал Самгин, с отвращением глядя в поднятое к нему мохнатое, дрожащее лицо. Мельком взглянул в сторону Тагильского, — тот стоял, наклонив
голову, облако дыма стояло
над нею, его лица не видно
было.
В «Медведе» кричали ура, чокались, звенело стекло бокалов, хлопали пробки, извлекаемые из бутылок, и
было похоже, что люди собрались на вокзале провожать кого-то. Самгин вслушался в торопливый шум, быстро снял очки и, протирая стекла, склонил
голову над столом.
Было много женщин и цветов, стреляли бутылки шампанского, за большим столом посредине ресторана стоял человек во фраке, с раздвоенной бородой, высоколобый, лысый, и, высоко, почти
над головою, держа бокал вина, говорил что-то.
Он
был явно рад, что на него обратили внимание, и, наклонясь
над головой Дронова, перечислял...
Неточные совпадения
Как бык, покорно опустив
голову, он ждал обуха, который, он чувствовал,
был над ним поднят.
― Не угодно ли? ― Он указал на кресло у письменного уложенного бумагами стола и сам сел на председательское место, потирая маленькие руки с короткими, обросшими белыми волосами пальцами, и склонив на бок
голову. Но, только что он успокоился в своей позе, как
над столом пролетела моль. Адвокат с быстротой, которой нельзя
было ожидать от него, рознял руки, поймал моль и опять принял прежнее положение.
Тяга
была прекрасная. Степан Аркадьич убил еще две штуки и Левин двух, из которых одного не нашел. Стало темнеть. Ясная, серебряная Венера низко на западе уже сияла из-за березок своим нежным блеском, и высоко на востоке уже переливался своими красными огнями мрачный Арктурус.
Над головой у себя Левин ловил и терял звезды Медведицы. Вальдшнепы уже перестали летать; но Левин решил подождать еще, пока видная ему ниже сучка березы Венера перейдет выше его и когда ясны
будут везде звезды Медведицы.
Волны моря бессознательной жизни стали уже сходиться
над его
головой, как вдруг, — точно сильнейший заряд электричества
был разряжен в него, — он вздрогнул так, что всем телом подпрыгнул на пружинах дивана и, упершись руками, с испугом вскочил на колени.
«Как красиво! — подумал он, глядя на странную, точно перламутровую раковину из белых барашков-облачков, остановившуюся
над самою
головой его на середине неба. — Как всё прелестно в эту прелестную ночь! И когда успела образоваться эта раковина? Недавно я смотрел на небо, и на нем ничего не
было — только две белые полосы. Да, вот так-то незаметно изменились и мои взгляды на жизнь!»